1953. Роковой год советской истории

63-летний кардиолог профессор Этингер был арестован в ноябре 1950 года за чрезвычайно простую и знакомую всем нам провинность - он был диссидентом и еврейским националистом. Второе само по себе преступлением не являлось, но после того, как Израиль сменил ориентацию с просоветской на проамериканскую, вело к определенному вниманию со стороны органов. Если националист был настроен патриотически (существовали и такие), дело подлежало парткому, где товарищу объясняли, что все нации равны, а в синагогу коммунисту ходить не подобает. Но почему-то большинство из них имело прозападные настроения. А уж для диссидента, как известно, и солнце на западе восходит…

Специалистов в СССР охраняли особо. И можно себе представить, что должен был болтать доктор Этингер и как себя вести, чтобы его, известнейшего кардиолога, арестовали! По воспоминаниям Питовранова, ему вроде бы принадлежала следующая фраза: «Тот, кто смог бы освободить страну от такого чудовища, как Сталин, стал бы героем». Но это маловероятно - «чудовищем» Сталин стал несколько позже, а доктор и вообще не был обижен ни вождем, ни режимом. Но что-то он говорил такое, что вывело из себя даже Сталина.

Весьма правдоподобные показания дал приемный сын Этингера Яков, студент истфака. Он говорил: «Мы критиковали все советское - культуру, науку, литературу, внутреннюю и внешнюю политику правительства, клеветнически называя Советский Союз "полицейским", "фашистским" государством. И мы обвиняли советское руководство в проведении агрессивной иностранной политики, которая могла бы развязать новую мировую войну». А Сталин, при том, что приветствовал конструктивную критику, к охаиванию «всего советского» в целом относился очень отрицательно. Он любил эту страну.

Обвинять следователей в фальсификации показаний не приходится - люди старше тридцати лет поверят в показания Якова сразу. По простой причине: мы это видели! Именно таким было в годы застоя настроение интеллигентской тусовки: не ругать Советский Союз в этой среде считалось дурным тоном.

Власть в России ругали всегда. Обычно она относилась к этому благодушно, но иногда, в минуту жизни трудную, к говорунам начинали применять меры. И осень 1950 года была именно таким временем. С конца 40-х годов разведка приносила Сталину американские планы атомного нападения на СССР. 25 июня 1950 года началась война в Корее, в октябре в нее вмешался Советский Союз. Ситуация из послевоенной все больше перетекала в предвоенную, а после того, как советские и американские летчики начали летать с разных сторон одной границы, любой пустяк мог вызвать войну. И МГБ, как ему и полагалось перед возможной схваткой, начало искать внутри страны предполагаемую «пятую колонну» потенциального противника.

Долго искать ее не приходилось. Настроение в интеллигентской среде было как раз подходящим - если бы статью 58-10 применяли во всей ее строгости, представителей этой социальной группы на свободе осталось бы крайне мало.

Еще в 1948 году Сталин говорил вещи, под которыми мы, нынешние, хлебнувшие «дружеских отношений с Западом», подписались бы обеими руками. Вот, например, воспоминания Константина Симонова (сценка веселая, жаль резать, так что привожу со многими купюрами, но со всеми приколами):

Цитата 6.2. «- А вот есть такая тема, которая очень важна… Это тема нашего советского патриотизма. Если взять нашу среднюю интеллигенцию, научную интеллигенцию, профессоров, врачей… у них недостаточно воспитано чувство советского патриотизма. У них неоправданное преклонение перед заграничной культурой. Все чувствуют себя еще несовершеннолетними, не стопроцентными, привыкли считать себя на положении вечных учеников. Это традиция отсталая, она идет от Петра… Сначала немцы, потом французы, было преклонение перед иностранцами, - сказал Сталин и вдруг, лукаво прищурясь, чуть слышной скороговоркой прорифмовал: - засранцами, - усмехнулся и снова стал серьезным…