1962. Послание к Тимофею

Забавная история, маленькое трагикомическое отступление, оправданное тем, что 1962-й это еще и год зарождающейся сексуальной революции. Да-да, я все знаю, все помню: и про 68-й, и про Вуд-сток. Но именно летом тысяча девятьсот шестьдесят второго года в европейские аптеки поступили первые противозачаточные таблетки. Женщины получили вольную; они больше не зависели от барской воли мужчин – хочу предохраняюсь, а не хочу – рожай или делай аборт. Великая блондинка Мерилин Монро, любовница обоих братьев Кеннеди, про которых речь впереди (умерла она, между прочим, 3 августа 1962-го), сделала на протяжение своей тридцатишестилетней жизни 30 абортов; наркотики и алкоголь – жестокая расплата за преждевременную вольницу нравов. А теперь возникло равенство полов – в самом что ни на есть прямом физиологическом смысле. Равенство – лозунг любой революции, в том числе сексуальной; идеи полового коммунизма начали овладевать массами; был проложен прямой путь на Вудсток.

Переразвитая демократия учит, как предохраняться; полноценный коммунизм, не половой, хотел создать систему управляемого зачатия. В 20-е НКВД отправил во Французскую Республику медицинского профессора Иванова. В одной из парижских лабораторий он учился пересаживать престарелым мужчинам обезьянье яичко; после пересадки пожилые мужские особи заметно молодели и проявляли животную страсть в общении с особями женскими. Высшему руководству могло пригодиться. Но не это было главной задачей Иванова. Он быстро оброс связями, сговорился с местными врачами и отправился на лечебную базу во французской Гвинее.

Здесь (прости, сынок, за неприличные подробности) он отлавливал самок шимпанзе и вводил им человеческую сперму. Обезьяним донором стал сын Иванова, студент четвертого курса физмата; отец взял его с собой. Одновременно профессор настойчиво уговаривал негритянских красавиц принять в себя немножко обезьяньих сперматозоидов; дикие африканки отказывались от больших денег и предпочитали беспорядочно совокупляться с черными мужчинами. Приходилось идти на обман, погружать семенную жидкость во внутреннюю среду во время гинекологических осмотров; деньги на подкуп местного гинеколога выделило НКВД.

Зачем? мне кажется, это понятно. На далекой социалистической родине процесс преобразования людского материала шел слишком медленно, новая популяция выводилась неоправданно долго; рождение обезьяночеловека дало бы невероятный шанс пересоздать цивилизацию. Трудовые ресурсы пополняются неостановимо, моральных проблем никаких, органы для дальнейших научных экспериментов можно изымать не смущаясь; число собственно людей сокращается, потому что рожать позволено только лучшим; зато размноженцы становятся небесной кастой, правят миром и владеют всем. Половой коммунизм.

Я иронизирую, но вовсе не шучу; они во все это искренне верили. В конце концов профессора Иванова спугнули журналисты-эмигранты, которые разведали детали тайной операции и раскрыли их в газетных публикациях. Рассекреченный Иванов немедленно свернул работу, вернулся в Советскую Россию и привез с собою нескольких приматов. Был основан сухумский питомник; эксперименты продолжились дома. Было дано объявление в газете: требуются сознательные советские женщины, готовые на многое ради науки, прогресса и окончательного торжества советской власти. Наши молодые самки откликнулись охотно; у них уже не было излишних предубеждений и пошлой брезгливости; сработали и борьба с верой, и опыт недавнего расчеловечивания во время Гражданской войны. Но инстинкт религиозного порыва сохранился. Причастность к великой цели влекла женщин, как половой гормон влечет к женскому мясу пожилых господ с обезьяньим яичком.

Разумеется, с обезьянами ничего не вышло и выйти не могло. Человек совпадает с приматом на 99 процентов, но божественной воле хватило одного процента, чтобы посрамить замысел Иванова. Зато социальная инженерия вроде бы удалась. Новый человек был выведен, адаптирован к условиям внешней среды и обучен необходимым навыкам покорности. Долгое время казалось, что здесь царит полный порядок; и вот новый сбой. Одно дело – когда бунтуют зеки в лагерях и непобедимые лесные братья, другое – когда восстают смирные новочеркас-сцы. Зекам просто нечего терять; Литву поглотили перед самой войной, тут человеческий материал не успел пройти необходимую санобработку, исторического времени не хватило. А Новочеркасск вырос в неволе и не должен был тосковать по лесу; тем опасней симптом. Те еще не покорились, а эти уже взбунтовались, почувствуйте разницу.

6