1974: Сезон в аду

Спортивная площадка, тупик Сандмид Клоуз, Уинтерборн-авеню.

Клер стояла на углу Уинтерборн-авеню и махала рукой.

Я включил левый поворотник и свернул на Уинтерборн-авеню.

Это был тупик, в котором находились шесть старых многоквартирных и три новых отдельных дома.

У дома номер три под дождем стоял полицейский.

Я сдал задом к одному из новых, отдельностоящих домов, чтобы развернуться.

Я внимательно посмотрел через дорогу на дом три по Уинтерборн-авеню.

Занавески были задернуты.

«Вива» заглохла.

Занавеска дрогнула.

В окне, скрестив на груди руки, стояла миссис Кемплей.

Полицейский посмотрел на часы.

Я поехал прочь.

Строительная компания «Фостерс Констракшн».

Стройплощадка была расположена за Уэйкфилдской тюрьмой, в нескольких метрах от Дьявольского Рва.

Декабрь, промозглый вторник, обеденное время — тишина как на кладбище.

В сыром воздухе еле слышен какой-то мотив.

Я пошел на звук.

— Эй, есть тут кто? — сказал я, оттягивая брезентовый занавес на дверях недостроенного дома.

Четыре мужика жевали бутерброды, прихлебывая чай из фляжек.

— Тебе чего?

— Потерялся, что ли?

— Вообще-то, мне нужны…

— О таких не слыхали, — сказал один.

— Ты журналист, что ли? — спросил другой.

— А что, видно?

— Ага, — сказали все четверо.

— А может быть, вы знаете, где мне найти Терри Джонса и Джеймса Ашворта?

Крупный мужик в спецовке встал, проглотив полбуханки хлеба.

— Ну я Терри Джонс.

Я протянул руку:

— Эдди Данфорд. «Йоркшир пост». Можно с вами поговорить?

Он не заметил мою руку.

— А ты мне заплатить не собираешься?

Все засмеялись в свои фляжки.

— Мы, разумеется, можем это обсудить.

— Если нет, то, разумеется, можешь идти на хер, — сказал Терри Джонс под всеобщий хохот.

— Я серьезно, — запротестовал я. Терри Джонс вздохнул и покачал головой.

— Смелый какой, смотри-ка, — сказал один из них.

— Этот хоть местный, мать его ети, — сказал другой.

— Ну пошли тогда. — Терри Джонс зевнул и прополоскал рот остатками чая.

— Смотри только, чтобы он у тебя раскошелился, — крикнул третий нам вслед.

— Много у вас тут газетчиков побывало? — спросил я, предлагая Терри Джонсу сигарету.

— Парни говорили, что приезжал фотограф из «Сан»,[24] но мы в то время были в кутузке на Вуд-стрит.

На улице сильно моросило. Я показал на соседний недостроенный дом. Терри Джонс кивнул и повел меня туда.

— Полиция долго вас держала?

— Да нет вообще-то. Хотя в таких случаях они ведь никогда не рискуют.

— А как насчет Джеймса Ашворта?

Мы стояли в дверях, дождь чуть-чуть не доставал до нас.

— А что насчет него?

— Его долго держали?

— Да так же.

— А он сейчас здесь?

— Он болеет.

— Да?

— Зараза какая-то ходит.

— Да?

— Ага. — Терри Джонс бросил сигарету, растоптал ее ботинком и добавил: — Прораб на больничном с четверга, Джимми — вчера и сегодня, да еще пара ребят на прошлой неделе.

Я спросил:

— А кто ее нашел, вы или Джимми?

— Джимми.

— И где она была? — спросил я, глядя на грязь и морось. Терри Джонс отхаркнул массивный комок и сказал:

— Пойдем покажу.

Мы молча пересекли стройплощадку и пошли по тропинке, которая тянулась через свалку параллельно Уэйкфилд-Дюйсбери-роуд. Вдоль края свалки была натянута бело-голубая полицейская лента. Двое полицейских сидели в патрульной машине на другом конце свалки, на стороне дороги. Один из них посмотрел на нас и кивнул Терри Джонсу. Он махнул в ответ.

— Интересно, долго они будут тут нас караулить?

— Понятия не имею.

— До вчерашнего вечера тут везде палатки стояли. Я смотрел вниз, в Дьявольский Ров, на ржавые детские коляски и велосипеды, на плиты и холодильники. Между ними — опавшие листья и консервные банки, они были везде, они тащили всё вниз, в пасть ямы, которая казалась бездонной.

— Вы ее видели?

— Да.

— Черт.

— Она лежала на коляске, на полдороги до дна.

— На коляске?

Он смотрел куда-то вдаль.

— Коляску полицейские забрали. У нее были… ах, мать твою ети…

— Я знаю. — Я закрыл глаза.

— Полицейские сказали, что нам нельзя никому рассказывать.

— Знаю, знаю.

— Но, черт побери… — Он пытался проглотить комок в горле, на глазах у него были слезы. Я подал ему еще одну сигарету.

— Я знаю. Я видел фотографии со вскрытия.

Он показал незажженной сигаретой на отдельно оцепленный участок:

— Одно крыло валялось там, у края ямы.

— Черт.

— Господи Иисусе, как бы я хотел, чтобы мне никогда не доводилось этого видеть.

Я внимательно осматривал Дьявольский Ров. В голове моей крутились фотографии, висевшие на стене в мотеле «Редбек».

— Если бы мне только не пришлось этого видеть, — прошептал он.

— А где живет Джимми Ашворт?

Терри Джонс посмотрел на меня.

— Не думаю, что это хорошая идея.

— Пожалуйста.

— Он все это принял очень близко к сердцу. Он же еще мальчишка.

— Может быть, ему станет легче, если он с кем-то об этом поговорит, — сказал я, глядя на грязную голубую коляску, наполовину сползшую в яму.

— Чушь собачья, — фыркнул он.

— Ну пожалуйста.

— В Фитцвильяме, — сказал Терри Джонс, повернулся и пошел прочь.

Я нырнул под голубую полицейскую ленту и, уцепившись за корень мертвого дерева, повис над Дьявольским Рвом. Я снял с куста белое перышко.

Надо убить час времени.