1974: Сезон в аду

Клер и Барри.

Грязный Барри, когда он вел себя хорошо, он вел себя очень-очень хорошо, но когда он вел себя плохо, он вел себя очень-очень плохо.

На пороге дома стоял полицейский, прячась от дождя. Мне вдруг страшно захотелось упасть на колени к его ногам, молясь, чтобы он оказался хорошим человеком, рассказать ему всю эту дикую печальную историю и укрыться от ненастья.

Но что я мог ему рассказать?

Что я увяз выше головы, измазался дерьмом и напился как сволочь.

Глиняный человечек — обратно в Лидс, чувствуя, как на мне трескается засохшая грязь.

Глиняный человечек — обратно в офисную трясину, покрытый толстым слоем дерьма.

В 15:00 в пятницу, 20 декабря 1974 года я сел за свой рабочий стол: чистое лицо и одна чистая рука, грязный костюм и черный бинт.

— Какой костюмчик, Эдди.

— Иди на хер, Джордж.

— И тебя с Рождеством.

Стол завален записками и открытками; сержант Фрейзер дважды звонил сегодня утром, Билл Хадден желает видеть меня как можно скорее.

Я откинулся на спинку стула. Джордж Гривз пердел под апплодисменты тех, кто уже успел вернуться с обеда.

Я улыбнулся и взял в руки открытки: три с юга плюс еще одна — мое имя и рабочий адрес выбиты на пластиковой ленте, наклеенной на конверт.

В другом конце офиса Гэз принимал ставки на матч «Ньюкасл — Лидс».

Я открыл конверт и вытащил открытку зубами и левой рукой.

— Эдди, ты участвуешь? — крикнул Гэз.

На открытке была изображена деревянная избушка в заснеженном лесу.

— Десятку на Лоримера, — сказал я, раскрывая открытку.

— Его уже Джек застолбил.

Внутри, над стандартными рождественскими пожеланиями, были приклеены еще два куска пластиковой ленты.

— Тогда давай на Йората, — тихо сказал я.

На верхнем куске было выбито: ПОСТУЧИ В ДВЕРЬ…

— Чего ты говоришь?

На нижнем: КВАРТИРЫ 405, СИТИ ХЕЙТС.

— На Йората, — повторил я, не отрывая взгляда от открытки.

— От кого это?

Я поднял глаза.

— Надеюсь, от какой-нибудь девушки, — сказал Джек Уайтхед.

— Что ты имеешь в виду?

— Я слышал, что ты затусовался с молоденькими мальчиками, — улыбнулся Джек. Я положил открытку в карман пиджака.

— Да ты что?

— Ага. С рыжеволосыми.

— И кто же тебе такое сказал, Джек?

— Слухами земля полнится.

— От тебя перегаром воняет.

— От тебя тоже.

— Рождество все-таки.

— Скоро уже кончится, — ухмыльнулся Джек. — Начальник хочет тебя видеть.

— Я знаю, — сказал я, не двигаясь с места.

— Он попросил, чтобы я разыскал тебя и проследил, чтобы ты больше не терялся.

— Будешь меня за руку держать?

— Ты не в моем вкусе.

— Фигня.

— Иди на хер, Джек. Слушай.

Я снова включил диктофон:

Я не мог поверить, что это она. Она выглядела совсем по-другому, прямо белая-белая.

— Фигня, — повторил Джек. — Он имеет в виду фотографии в газетах и по телику.

— Не думаю.

— Ее же везде показывали.

— Ашворт знает что-то еще.

— Мышкин сознался.

— Да это ни хрена не значит, и ты это прекрасно знаешь.

Билл Хадден молча сидел за столом и поглаживал свою бороду, его очки сползли на середину переносицы.

— Ты бы видел все то дерьмо, которое они нашли в комнате этого извращенца.

— Например?

— Фотографии маленьких девочек. Целые коробки.

Я посмотрел на Хаддена и сказал:

— Мышкин невиновен.

— Зачем тогда делать из него козла отпущения? — медленно спросил он.

— А вы как думаете? Традиция.

— Уже тридцать лет, — сказал Джек. — Тридцать лет живу на свете и знаю, что пожарники никогда не врут, а полицейские — очень часто. Но не в этот раз.

— Они знают, что он не виноват. И ты знаешь.

— Виноват. И он сознался.

— Ну так и что?

— Ты когда-нибудь слышал такие слова, как «судебная медицина»?

— Говно на постном масле. Ничего у них нет.

— Господа, господа, — сказал Хадден, наклонившись вперед. — Мне кажется, мы уже беседовали на эту тему.

— Вот именно, — пробормотал Джек.

— Нет, раньше я думал, что Мышкин виноват, но…

Хадден поднял руки.

— Эдвард, я тебя прошу.

— Извините, — сказал я и уставился на открытки на его столе.

— Когда его снова заберут в КПЗ? — спросил он.

— В понедельник утром, — ответил Джек.

— Новые обвинения?

— Он уже раскололся насчет Жанетт Гарланд и той девчонки из Рочдейла…

— Сьюзан Ридьярд, — сказал я.

— Я слышал, скоро еще что-то должно вылезти.

— Он не сказал, где их тела?

— Закопаны у тебя в саду.

— Ну ладно, — по-отечески сказал Хадден. — Ты, Эдвард, подготовишь к понедельнику фоновый материал по Мышкину. А ты, Джек, будешь заниматься следствием.

— Будет сделано, шеф, — сказал Джек, вставая.

— Хорошая статья получилась про тех двух полицейских, — кивнул Хадден, как гордый папаша.

— Спасибо. Хорошие ребята, я их давно знаю, — ответил Джек, стоя в дверях.

— До завтрашнего вечера, Джек, — сказал Хадден.

— Ага. До встречи, Акула Пера, — со смехом сказал Джек и вышел из кабинета.

— Пока. — Я встал, не отрывая взгляда от открыток на хадденовском столе.

— Присядь-ка на минуточку, — сказал Хадден, поднимаясь со стула. Я сел.

— Эдвард, я хочу, чтобы ты взял отгул до конца месяца.

— Что?