1977: Кошмар Чапелтауна

Утро воскресенья, значит, у НЕГО – день форы, у нас – еще целый день, у нас – еще целая жизнь. До завтрашнего утра ни в одной газете не будет ничего, кроме чертова Юбилея,[1] и никто не вспомнит про очередной субботний вечер в Чапелтауне.

Чапелтаун – моя территория в течение последних двух лет; зеленые улицы, помпезные старые дома, расчлененные на убогие маленькие квартирки, забитые матерями-одиночками, торгующими собой ради своих ублюдочных детей и мужиков, ради ублюдочных привычек.

Чапелтаун – мое дело: ОТДЕЛ ПО РАССЛЕДОВАНИЮ УБИЙСТВ.

Дела, которые мы делаем, ложь, которую мы продаем, секреты, которые мы держим, молчание, которое они получают.

Я включаю сирену – отбойный молоток воскресным утром. Этот звук и мертвого поднимет.

– Всех черномазых перебудишь, – говорит Эллис. Но она-то и ухом не поведет на своей сырой от росы постели в целой миле отсюда.

Эллис улыбается так, как будто в этом – весь кайф, как будто именно на это он и повелся.

Но он еще не знает, что лежит на траве в Солджерс Филд.

А я знаю.

Я знаю.

Я тут уже бывал.

И сейчас, сейчас все начинается снова.

– Где Морис, мать его?

Я иду к ней по траве через парк Солджерс Филд. Я говорю:

– Он скоро будет.

Старший следователь-инспектор Ноубл, протеже Джорджа, прямо из-за своего нового рабочего стола на Милгарт-стрит – между мною и ею.

Я знаю, что он скрывает: она лежит под плащом, на ее бедрах стоят ботинки или туфли, трусы болтаются на одной ноге, бюстгальтер задран вверх, живот и грудь разодраны отверткой, череп пробит молотком.

Ноубл смотрит на часы.

– Ну, в общем, я берусь за это дело.

Мужик в спортивном костюме блюет у высокого дуба. Я смотрю на часы. Время – семь утра, и от травы по всему парку поднимается легкий пар.

В конце концов я говорю:

– Опять он?

Ноубл отходит в сторону.

– Сам посмотри.

– Черт, – говорит Эллис.

Мужик в спортивном костюме поднимает голову, он весь в слюнях. Я думаю о своем сыне, и у меня сводит желудок.

У обочины съезжаются машины, собираются люди.

Старший следователь-инспектор Ноубл говорит:

– На какой хрен ты включил эту чертову сирену? Сейчас сюда такая толпа сбежится.

– Потенциальные свидетели, – улыбаюсь я и наконец смотрю на нее.

На тело наброшен бежевый плащ, из-под него торчат белые ноги и руки. На плаще – темные пятна.

– Посмотри-посмотри, – говорит Ноубл Эллису.

– Не стесняйся, – добавляю я.

Младший следователь уголовного розыска Эллис медленно надевает две белые целлофановые перчатки и садится возле нее на корточки.

Он поднимает плащ, сглатывает и смотрит на меня снизу вверх.

– Он.

Я стою, киваю, разглядываю какие-то крокусы.

Эллис опускает плащ.

– Ее вот этот нашел, – говорит Ноубл.

Я смотрю на мужика в спортивном костюме, на мужика, которого тошнит. Я ему благодарен.

– Заявление будет?

– Если вас не затруднит, – улыбается Ноубл.

Эллис встает.

– Ну и смерть, е-мое.

Старший инспектор Ноубл прикуривает и выдыхает.

– Глупая шалава, – говорит он сквозь зубы.

– Я – сержант уголовной полиции Фрейзер, а это – младший следователь Эллис. Мы хотели бы получить от вас заявление. После этого вы сможете пойти домой.

– Заявление, – он снова бледнеет. – Вы думаете, что я каким-то образом…

– Нет, сэр. Нам просто нужно ваше заявление, подробно объясняющее, как вы сюда попали и почему обратились в полицию.

– Ясно.

– Давайте сядем в машину.

Мы идем к дороге и садимся на заднее сиденье. Эллис садится вперед и выключает радио.

Сегодня жарче, чем я ожидал. Я достаю блокнот и ручку. От мужика воняет. Предложение сесть в машину оказалось не самым блестящим.

– Давайте начнем с вашего имени и адреса.

– Дерек Пул, одно «у». Стрикленд-авеню, дом 4, Шадвелл.

Эллис оборачивается:

– Это же недалеко от Ветерби-роуд?

– Да, – отвечает мистер Пул.

– Приличная пробежка, – говорю я.

– Да нет, я приехал сюда на машине. Я бегаю только в парке.

– Каждый день?

– Нет, только по воскресеньям.

– Во сколько вы сюда приехали?

Он задумывается, потом говорит:

– Около шести.

– Где вы поставили машину?

– Вон там, метрах в ста отсюда, – отвечает он, кивая в сторону Раундхей-роуд.

Ему есть что скрывать, этому Дереку Пулу, и я прикидываю шансы:

Изменяет жене – два к одному.

Ходит к проституткам – три к одному.

Голубой – четыре к одному.

В любом случае это как-то связано с сексом.

Дерек Пул – одинокий человек, ему часто бывает скучно. Но сегодня у него на уме совсем другое.

Он смотрит на меня. Эллис снова оборачивается.

– Вы женаты? – спрашиваю я.

– Да, женат, – отвечает он так, как будто обманывает.

Я записываю: женат.

– А что? – спрашивает он.

– В каком смысле «что»?