1977, Риск

Коннат Павис в своем деловом костюме, респектабельный и основательный, словно один из столпов общества. Кофейный загар на мясистом лице. Прилизанные волосы, бледные руки. Крупный мужчина, намеренный встряхнуться и предвкушавший удовольствие.

Глитберг со злобными глазками и отталкивающими четырехдюймовыми брыжами белых бакенбардов, топорщившихся на щеках, точно испанский воротник.

Маленький розовый рот и самодовольная ухмылка.

Здоровенный, как буйвол, Онслоу, с лысой макушной и длинными светлыми взлохмаченными волосами. Он закрыл дверь укромного уголка, привалился к ней и скрестил на груди могучие руки с видимым удовлетворением.

Уильям Финч, высокий и породистый, трепетал в середине комнаты, запутавшись в силках страха, ярости и гнусной радости.

Тревор, седовласый, здравомыслящий, притихший. Он тревожно замер в кресле, скорее с печалью, чем с ужасом, встречая свою судьбу. Единственный из них, кто хоть немного осознавал, что они сами накликали на себя беду, а не я.

Мошенники обычно не склонны к насилию. Они обкрадывают на бумаге, не прибегая к помощи кулаков. Они способны ненавидеть и угрожать, но им несвойственно осуществлять на деле физическую расправу. Я мрачно посмотрел на лица всех пятерых и снова вспомнил о ядерном реакторе. По отдельности маленькие порции радиоактивного вещества выделяют управляемую энергию. Если части соединить в большее целое, они взорвутся.

- Зачем вы пришли? - спросил Тревор.

- Финч позвонил и предупредил, что этот тип явится сюда, - ответил Павис, коротко кивнув головой в мою сторону. - У нас ведь не будет другой такой возможности, не правда ли? Учитывая, что вы и Финч на время сойдете с круга.

Финч неистово замотал головой, но я понимал, что круг - весьма неоднозначное понятие, и пройдет очень много времени прежде, чем он вернется на скаковой круг. Я не хотел бы оказаться на его месте и пережить подобную катастрофу: сокрушительное падение с большой высоты. Заговорил Глитберг:

- Четыре года за решеткой. Четыре года псу под хвост, и все из-за него.

- Нечего причитать, - сказал я. - Четыре года в тюрьме за миллион фунтов - чертовски выгодная сделка. Уверен, нашлось бы немало желающих поменяться с вами местами.

- Тюрьма убивает все человеческое, - заявил Павис. - С людьми обращаются хуже, чем с животными.

- Не пытайтесь меня разжалобить, - возразил я. - Вы сами выбрали свой путь. И каждый из вас получил все, что хотел. Деньги. Деньги. Деньги.

Так что бегите и купайтесь в них. - Вероятно, я говорил с излишней горячностью, но ничто не могло предотвратить назревавший взрыв.

Меня снедала злость, что я так глупо влип по собственной неосторожности. Мне просто не пришло в голову, что Финч вызовет подкрепление. Он в этом не нуждался, это было сделано по злобе. Я не сомневался, что сумею справиться с Финчем и Тревором без особого риска, и гром грянул совершенно неожиданно.

- Тревор, - ровным голосом заметил я, - не забывайте о фотокопиях, которые хранятся у моего друга.

- Какого друга? - резко спросил Финч; в присутствии сообщников воинственности в нем прибавилось.

- Банк Беркли, - сказал я.

Финч был разъярен, но не мог доказать, что я лгу. Даже он наверняка сообразил, что за всякую серьезную попытку выжать другой ответ они рискуют поплатиться более длительным заключением.

Сначала я собирался договориться с Финчем, но на это больше не приходилось надеяться. Теперь меня занимало только одно: как бы выдержать то, что вот-вот произойдет, сохранив хотя бы видимость достоинства. Довольно шаткая позиция, должен признаться.

- Как много он знает? - требовательно спросил Онслоу у Тревора.

- Достаточно… - ответил Тревор. - Все.

- Проклятие!

- Как он узнал? - начал допытываться Глитберг.

- Из-за того, что Уильям отправил его на своей яхте, - сказал Тревор.

- Ошибка, - вмешался Павис. - Большая ошибка, Финч. Он приехал в Лондон и начал шнырять вокруг нас, расспрашивая о яхтах. Как я и говорил.

- Собак сажают на цепь, - заявил Финч. - Но не в плавучей конуре, Финч. Только не этого сметливого ублюдка. Нельзя было на пушечный выстрел подпускать его к яхте.

- Не понимаю, какое это имеет значение, - сказал Тревор. - Как он справедливо подметил, деньги при нас.

- А что, если он расскажет? - беспокойно поинтересовался Онслоу.

- О, он расскажет, - уверенно сказал Тревор. - И неприятностей не избежать. Вопросы, следствие, много шума. Но в конце концов, если мы проявим осторожность, то скорее всего сохраним деньги.

- "Скорее всего" - этого слишком мало, - горячо возразил Павис.

- Ничего нельзя гарантировать, - сказал Тревор.

- Ну, одно-то можно, - сказал Онслоу. - Эта гадина сполна получит по заслугам.

Все пятеро разом повернулись ко мне, и на лице каждого, даже Тревора, я прочел сходное желание.

- Для этого мы и пришли, - сообщил Павис.

- Четыре кошмарных года, - сказал Онслоу. - И презрение и насмешки, от которых страдали мои дети. - Он оторвался от двери и разогнул руки.

Глитберг добавил:

- И судьи, воротившие свои поганые носы. Они все начали медленно надвигаться. Зрелище было жутким, от него бросало в дрожь. Они походили на стаю волков.