1982, Жанин

Хизлоп вздохнул, достал хлыст и похлопал им себя по левой ладони. Теперь он больше не выглядел съежившимся. Неведомо откуда в нем заиграла вдруг свежая кровь.

Андерсен, – заявил он, – сейчас я сделаю нечто прекрасное. Нечто такое, за что ты будешь благодарить меня в будущем. Такое, что навсегда внесет мое имя в скрижали Длинного города. Я попрошу выгравировать на моем могильном камне следующие слова: «Здесь лежит человек вылечивший речевой дефект Андерсена». Ну-ка, пошепелявь еще. Скажи «Андерсен».

– Андерфен, фэр.

– О боже. Скажи «стоп».

– Фтоп, фэр.

– Все хуже и хуже. Я не осссстановлюсь, Андерсен, пока ты отчетливо не произнесешь «ссстоп». Вытяни руки и сведи их вместе.

Андерсен повиновался. Хизлоп ударил.

– Скажи «стоп», Андерсен.

– Фтоп, фэр!

– Руки вперед, Андерсен!

И т. п.

Он продолжал бить, а Андерсен, с залитым слезами лицом, то стонал, то подвывал, то вскрикивал, но упорно продолжал говорить неправильно, и продолжал держать руки вытянутыми вперед. Весь класс сидел, скованный кошмаром, от которого, казалось, не может спасти никакое пробуждение, потому что учитель сошел с ума. Он превратился в механизм. В машину, у которой сломался выключатель и которая может только продолжать работать, работать и работать, и тут я не выдержал, встал и сказал:

– Он не может так произнести, сэр.

Он с изумлением посмотрел на меня, этот Хизлоп. Он подошел, держа плеть в руках, встал передо мной и сказал что-то, чего я не смог расслышать, потому что был оглушен ужасом. В классе повисла тишина, и я понял, что он закончил каким-то вопросом или приказом, и теперь я должен заполнить эту тишину какими-то словами или действиями. Ничего не приходило в голову, и тогда я повторил: «Он не может так произнести, сэр» – и сел на место, сложив руки, и сразу почувствовал себя в безопасности. Другой учитель схватил бы меня за ухо, отволок в какую-нибудь кладовку и там как следует обработал плеткой, но Хизлоп никогда не дотрагивался до людей руками, только хлыстом, и поэтому я чувствовал себя в безопасности и даже разозлился и сказал:

– Вы не должны были этого делать. Вы не должны были этого делать. Вы не должны были этого делать.

Я повторял так раз за разом, и всем становилось ясно, что это правда, что Хизлоп не должен был бить Андерсена, и вдруг другие ученики стали повторять эти слова вместе со мной, скандируя все громче и громче, даже девочки присоединились к нам, и вот уже весь класс превратился в такой же кошмарный механизм, каким только что был Хизлоп. Наши голоса хлестали его, словно плеть. Он попятился к своему столу, сел за него, вдавил лицо в деревянную столешницу и стал бить себя кулаками по затылку, стараясь уничтожить себя, убить, растоптать. И тогда мы замолчали. Дверь была открыта, в нее на цыпочках вошел директор в сопровождении учителя из соседнего класса. Хизлоп поднял голову, из носа его текла кровь. Он захныкал голосом капризного маленького мальчика:

– Сэ-эр, они никада не оставят мня в пкое, никада не оставят мня…

Нам всем было стыдно. С тех пор в школе Хизлопа никто не видел.

И все же я правильно сделал, что остановил его. После уроков весь класс собрался вокруг меня на площадке, снова и снова рассказывая подходившим ребятам, что Хизлоп сделал с Андерсеном, и что я сказал Хизлопу, и что потом все мы сказали Хизлопу. Многие, и девочки тоже, пошли провожать меня домой. Я, конечно, не стал с того дня их лидером, но им нравилось просто быть рядом со мной, они были рады, что я есть. Рядом со мной они чувствовали себя сильнее и безопаснее, потому что я был одним из них. Им нравилось быть рядом со мной, потому что они были рады, что я есть. Мне было тринадцать или двенадцать, не помню точно. Хоть бы еще раз кто-нибудь обрадовался, что я существую, пока я не умер:

Ох

Ох

Ох

Ох что это?

Ох

Ох

Ох

Ох слезы

Ох

Ох

Ох

Ох они текут ручьями

Ох

Ох

Ох

Ох прекрати

Ох

Ох

Ох

Ох к чему прекращать?

Ох

Ох

Ох

Бедный Хизлоп

Ох

Бедный отец

Ox

Алан Алан

Ox

Где ты мама мама мама?

Ох

Дэнни Дэнни Дэнни Дэнни Дэнни

Дэнни Дэнни Дэнни Дэнни Дэнни

Дэнни Дэнни Дэнни Дэнни Дэнни?

Ох

Хелен Хелен Хелен?

Ох

Зонтаг

Ох

Издательница

Ох

Проститутка не Дэнни нет Господи нет

Ох

Я тоже я тоже

Ох

Ох бедные дети бедные дети

Мы все невежи. Мы не умеем быть добрыми друг к другу.

Ох хорошо

Ох хорошо

Ох хорошо

Вытри заплаканное лицо уголком одеяла. Так. Теперь я чувствую себя совсем по-другому. Новый человек? Во всяком случае, уже не тот же самый человек. Что это за странное, яркое, слегка тревожное ощущение, будто тяжесть, годами давившая на сердце, вдруг шевельнулась и немного, совсем чуть-чуть, подвинулась?

Не надо давать ей название. Пусть растет.