1985

29. Официальное разъяснение по поводу предварительных мирных переговоров между Океанией и Евразией

Агентство новостей Океании АНО уполномочено компетентными органами сделать следующее заявление. Некоторые средства информации Остазии высказывают мнение, будто делегация филателистов Евразии, недавно посетившая Лондон и принятая партийным руководством, доставила секретное послание, касающееся предполагаемых мирных переговоров между обеими странами.

Это мнение лишено каких бы то ни было оснований. В то же время правительство Океании придает большое значение связям между филателистами обеих стран, — связям, которые, независимо от взаимоотношений между обоими правительствами, в настоящий момент не вполне определенных, могут означать начало весьма плодотворного сотрудничества.[43]

ЛЕТО

30. Официальное сообщение об отношении к политике Старшего Брата [44]

Годы       Ошибки, %       Заслуги, %         Прочее, %

1965              0                    100                      0

1970             15[45]                80                       5

1975             37[46]                40                      23[47]

1980             45[48]         нет сведений    нет сведений

1984           49,999[49]     нет сведений    нет сведений

31. О'Брайен — о последствиях критики Старшего Брата

Как невероятно трудно построить хорошо функционирующую диктатуру! Нередко на это уходят десятилетия умственных и физических усилий. Но эта же диктатура может развалиться за какие-нибудь месяцы или даже недели, если ее вожди проявят неуверенность, углубятся в неуместное морализирование или вступят в борьбу друг с другом вместо того, чтобы сомкнуть ряды против общей опасности.

Когда партия разгромила алюминистское крыло полиции мыслей, это было равносильно тому, чтобы отрезать себе правую руку, пытаясь избавиться от гнойной язвы. Какой бы полуразложившейся рука ни была, она все еще оставалась необходимой для жизнедеятельности всего организма. Печально было видеть, как этот могучий организм — правящая партия Океании — наносит удары сам себе, страдает от них и в конце концов впадает в предсмертную агонию.

На том партийном совещании в начале июня недалекие товарищи алюминисты отчаянно бились за каждую единицу в этой статистике. Они требовали увеличения процента заслуг и снижения индекса ошибок. Как будто это могло что-то изменить! Авторитет, которым пользовался Старший Брат, был абсолютным, и, стоило ему теперь потерять хоть полпроцента, это означало падение власти.

Вера членов внутренней партии и даже полиции мыслей в непогрешимость системы была разрушена. Последовали безобразные сцены на партсобраниях. Товарищи обвиняли друг друга в прошлых преступлениях — действительно совершенных в порядке выполнения служебного долга, другие обвиняли сами себя, кое-кто покончил жизнь самоубийством.

Отвратительнее всех, однако, были те, кто на этих бурных собраниях утверждал, будто еще до 1985 года им было все ясно, — больше того, будто они своевременно обращали внимание партии на ее ошибки. Как человек, занимавший высокий пост в полиции мыслей, могу с уверенностью сказать, что таких людей не было. Если у кого-то появлялся хоть намек на сомнения, мы получали об этом информацию и немедленно принимали меры, необходимые для того, чтобы этот человек уже никогда не смог обратить ни на что ничье внимание. Теперь на собраниях все толпились у председательских столов и угрожали друг другу публикацией "цифры".[50] К счастью, все этого так боялись, что «цифра» и по сей день остается абсолютной тайной и будет ею всегда.

32. Джулия — о смерти Парсонса

Бедный Парсонс! Еще в конце марта он жаловался, что чувствует себя отравленным свободой. "Мы получили слишком много свободы, — говорил он время от времени. — Никто не давал нам права иметь столько свободы".

Он часто вспоминал сцену из староанглийского романа,[51] который недавно прочел. Героем романа был маленький мальчик, живший в приюте для подкидышей. Детей там держали впроголодь и жестоко наказывали. Однажды в приют приехала на обследование высокая комиссия. Учителя раздавали детям хлеб и масло с больших подносов, и каждый брал по кусочку. Но юный герой книги был так голоден, что в присутствии комиссии взял вторую порцию. Когда комиссия уехала, мальчик был строго наказан за свой безрассудный поступок.

— Боюсь, что нас тоже накажут за чрезмерную свободу, — часто говорил Парсонс.

После публикации в «ЛПТ» какой-нибудь смелой статьи он почти мечтательно вздыхал:

— Как было бы хорошо, если бы пришла полиция мыслей и всех нас тут же расстреляла! Рано или поздно всему приходит конец, — печально добавлял он.

Как-то Смит в раздражении спросил его, почему бы ему не перестать выступать в клубе и редактировать «ЛПТ». Парсонс только грустно махнул рукой:

— Поздно. С этого поезда уже не спрыгнуть.