1985

Однако не подлежит сомнению, что О'Брайен, пока его еще не охватила патологическая жажда власти, сыграл определенную положительную роль в начале нашего Движения за реформу. В качестве связующего звена между полицией мыслей и министерством правды он дал согласие на открытие "ЛПТ" и назначил членов редакционной коллегии. Здесь нужно упомянуть, что, когда в то холодное и ветреное февральское утро О'Брайен пригласил к себе Уинстона Смита, я испугалась - и неудивительно, потому что меньше года назад мы оба прошли через о'брайеновские застенки. К счастью, как оказалось, бояться не было оснований. В партии уже пробуждались здоровые силы, и после долгой страшной зимы уже появлялись первые предвестники весны.

Например, уже в начале января молодые женщины из Молодежного антиполового союза начали появляться в министерстве с накрашенными губами. Сначала это был едва заметный розовый тон, но мало-помалу слой помады становился все толще, а оттенки разнообразнее - от бледно-розового до демонического пурпурно-красного. Губную помаду они доставали, скорее всего, на складах внутренней партии или на черном рынке в пролетарских кварталах. До тех пор мы видели накрашенных женщин только в фильмах, бичевавших прежнее общество, или слышали об этом в связи с тайными оргиями внутренней партии, о которых много чего говорили. В то утро, когда Уинстон был приглашен к О'Брайену, я уже пользовалась косметикой. Я случайно встретила О'Брайена в коридоре министерства.

- Как вы красивы! - громко сказал мне этот кровавый пес.

- Это весна пришла! - смело бросила я ему в лицо.

5. Джеймс О'Брайен (далее - О'Брайен) - о том же

-----------------------------------------------

На меня много и по-разному клеветали. Меня называли несдержанным, честолюбивым, циничным, но никто ни разу не сказал, что я труслив или глуп. На самом деле всеми своими успехами и неудачами я обязан двум качествам: мужеству и хладнокровию. И теперь, когда я уже больше полутора десятков лет как оттеснен от власти - мавр сделал свое дело, мавр может уйти, - я, как и прежде, могу признать: мне не о чем сожалеть!

Я родился в обычной английской семье {Согласно некоторым источникам, О'Брайен был незаконным сыном лорда и служанки. Свою фамилию он получил от приемного отца, рабочего-ирландца. При старом режиме его карьеру тормозило незаконное происхождение; во времена Старшего Брата он подвергался дискриминации из-за своей ирландской фамилии: когда он начинал политическую деятельность, ему пришлось приложить много усилий, чтобы снять с себя подозрение в "католицизме", и в конце концов это ему удалось. - Примеч. историка.}. Мой отец принимал участие в борьбе еще до Великой революции 1960 года, но не дожил до победы. Несмотря на серьезное сердечное заболевание, он не раз проводил по нескольку дней в тюрьмах старого режима. Наш дом часто подвергали обыску, и я испытал на себе преследования со стороны Королевской полиции Великобритании. У моей матери, оставшейся вдовой, не было средств на мою учебу, так что о высшем образовании я не мог и мечтать. С ранней молодости меня сжигала глубокая ненависть к любой разновидности угнетения и унижения. Это привело меня в ряды революционного движения, где я долго подыскивал для себя самую подходящую сферу деятельности. Так в 1965 году я стал офицером полиции мыслей, или, как ее презрительно называют теперь, тайной полиции.

Да, я стал сотрудником тайной полиции. Занимая все более и более высокие посты, я все чаще убеждался, что люди, которых я допрашивал, не обладают ни мужеством, ни умом, что они, наоборот, глупы до идиотизма и трусливы до обморока. В следовательских кабинетах полиции мыслей мне стало ясно, что всякий бесстрашный революционер способен на любую подлость, на любое предательство. В наших руках "великие теоретики" революции превращались в безобидных агнцев. И пусть никто не говорит, что это мы их морально калечили. Физическое воздействие, даже самое жестокое, может лишь вскрыть в подозреваемом те качества, которые ему уже присуши.

Каждый, кто сознается в преступлении, способен его совершить. Так что забудьте эти сказки!

Все это важно, ибо в 1985 году я испытал серьезное разочарование. Я понял, что трусость и глупость, которые, судя по всему, свойственны большинству людей, нередко могут охватывать целые государственные системы. Об этом свидетельствовала и история Движения за реформу, которое в конце концов привело страну к катастрофе.