1985

— Вот уж точно, точно, — сказал второй, с необычайно близко посаженными глазами и почти безгубый. — Вот уж точно.

— Надо же, только усугубляет, — сказал первый, заступая Беву дорогу. — Нам не по душе, что ты с мистером Петтигрю выкинул. Никому тут не понравилось.

— Кто же эти «мы»? — спросил Бев.

— Мистер Петтигрю, — сказал второй, — он босс.

— Боссов больше нет, — возразил Бев. — Есть представители, делегаты, секретари, председатели. Но никаких боссов.

— Для таких, как ты, — сказал первый, — боссы должны быть. Такие, как ты, только язык боссов понимают. Сюда!

Бев испытал мрачное удовольствие, что реабилитация показала, наконец, свое истинное лицо — оскал тайного насилия. Его затолкали в лифт — он не видел, чтобы им раньше пользовались. Кабина, как и следовало ожидать, пошла вниз. Когда двери открылись, перед Бевом открылся подвал, в котором еще оставались винные бочки, теперь давно пустые. Зато тут стояли простой сосновый стол и три стула. Под потолком гудела галогенная лампа, уже включенная. Под самой лампой стоял задумчиво еще один мужчина, внешне тихий и мягкий, и чистил спичкой ногти.

— Ага, — поднимая глаза, сказал он без тени энтузиазма. — Это он его?

— Он, он, Чарли. Что называется, образованный чертяка. Пусть сделает кое-что приятное мистеру Петтигрю. Такое, чтобы у мистера Петтигрю слезы радости проступили, ей-ей.

— Ах это! — сказал Чарли.

Он заткнул зубочистку в нагрудный карман комбинезона, а из другого широкого и глубокого достал свернутый листок бумаги.

— Вот это надо прочесть. Потом подписать. Но сначала прочесть. Садись, дурачок. Читай внимательно.

Бев сел и начал читать:

Сим я признаю, что после исключительно полезного курса реабилитации в Образовательном центре Конгресса Профсоюзов Кроуфорд-Мэнор в Восточном Сассексе я приобрел ясное понимание заблуждений, которые прежде питал, касательно целей и организации британского синдикализма. Сим я безоговорочно отрекаюсь от этих заблуждений и желаю, чтобы стало известно, публично, если потребуется, что отныне буду готовым к сотрудничеству членом моего профсоюза и ярым сторонником принципов, за которые он с другими братскими профсоюзами выступает.

Дата:… Подпись:…

— Мне не слишком нравится глагол в самом конце, — сказал Бев. — Мистер Петтигрю постарался?

— Зато весомо и веско, — отозвался Чарли. — Отлично написано. Вот тебе ручка. — Он протянул шариковую ручку. — От тебя требуется только закорючку поставить. Дату я сам впишу.

— Так с каждым происходит? — поинтересовался Бев. — Каждому приходится сюда спускаться, чтобы подписать? Или я удостоен особой чести?

— Бывает, спускаются, — пожал плечами Чарли, — но не так много. Сдается, на курсе 23 ты единственный. Об остальных отзывы хорошие, но ты, похоже, сущий гад.

— Это вам Мейвис сказала? — спросил Бев.

— Никаких имен. И если ты думаешь, что это идея мистера Петтигрю, подумай хорошенько. Мистер Петтигрю выше нашего дельца тут, в подвале. Он расстраивается, если кто-то уходит отсюда все тем же подлым гадом, хотя это и не его слова. Наш мистер Петтигрю уж точно невинен, как младенец, и его надо вроде как защищать от неприглядной жизни. Ну вот, теперь ты знаешь, что тебе делать, дурачок, и что будет, если не сделаешь, поэтому давай-ка со всем покончим, лады?

Все грустно покивали, когда Бев порвал документ.

— У Чарли тут таких уйма, — сказал безгубый.

— Они у меня подотчетные, — отозвался Чарли. — Вам лучше начинать, ребята.

И они начали. Дело свое они знали, то есть не оставляли следов. Тяжело дыша, Бев лежал на полу, стараясь втянуть в легкие воздух, но воздуха попросту не было в наличии.

— Ну же, дурачок, — уговаривал Чарли. — Тебе надо только подписать. Когда отсюда выйдешь, делай что хочешь, только, бога ради, не будь еще большей свиньей по отношению к мистеру Петтигрю, чем уже отчебучил.

Беву хватило воздуху сказать:

— Апошелты!

— Ну надо же… — протянул Чарли. — Нехорошие слова. Попробуй-ка еще раз.

— Ты щипцы прихватил, Берт? — спросил первый громила. — Зубоврачебные? У чувака уйма колышков в хлебале.

— Наверху забыл, — отозвался безгубый. — Сходить? — А Беву: — Всегда ими пользовался, когда в полиции работал. Гораздо больнее, чем просто выбивать, и не так заметно.

— Пожалуй, попозже, — сказал первый. — Посмотрим, как теперь пойдет.

— Может, он подпишет? — предположил Чарли. — Давай же, малыш, образумься.

— Пошелтыгад.

— Ладно, неблагодарная ты свинья.