1990, Испытай себя

Ронни засуетился, отодвигая в сторону кипы книг и бумаг, освобождая место, выставляя бокалы, бутылку, штопор; затем он с сосредоточенным видом разлил вино.

- За твою книгу, - улыбнулся он, передавая мне бокал.

- За твой успех, - обратился он к Викерсу.

- Успех! Какой успех? Все эти писатели слишком велики для своих ботинок.

Ронни непроизвольно взглянул на мои ботинки, размеру которых позавидовал бы любой мужчина.

- Нет никакой необходимости убеждать меня в том, что я не предлагал достойную плату, - обратился Тремьен к Ронни. - Им бы следовало быть только благодарными за такую работу.

Он бросил на меня быстрый взгляд и без всякого перехода довольно бестактно спросил:

- Сколько вы имеете в год?

Подобно Ронни, я безразлично улыбнулся и не удостоил его ответом.

- Что вы знаете о скачках? - продолжал он.

- Вы имеете в виду бега скаковых лошадей?

- Именно скаковых лошадей.

- Ну, - задумался я, - не так уж много.

- Тремьен, - протестующе вмешался Ронни, - Джон не тот писатель, который тебе нужен.

- Писатель он и есть писатель. Любой из них может справиться с моим заданием. Вот ты говоришь, что я был не прав, когда искал автора с громким именем. Ну что ж, тогда найди мне кого-нибудь рангом пониже. Ты заявил, что твой присутствующий здесь друг - блестящий писатель. Так как насчет того, чтобы договориться с ним?

- Видишь ли, - осторожно начал Ронни, - блестящий - это просто, так сказать, фигура речи. Да, у него пытливый ум, он способный, впечатлительный.

Глядя на своего агента, я с удивлением улыбнулся.

- Значит, он все-таки не блестящий писатель? - В голосе Тремьена послышалась ирония. Обратившись ко мне, он добавил:

- Что же вы в таком случае написали?

- Шесть наставлений для путешествующих и один роман, - любезно ответил я.

- Наставления для путешествующих? Что за наставления?

- Как жить в джунглях. Либо в Арктике. Или в пустыне. Нечто в этом роде.

- Для тех, кто не мыслит своего отпуска без преодоления трудностей, - заметил Ронни со снисходительной иронией человека, привыкшего к комфорту. - Джонни работал в бюро путешествий, специализирующемся на обслуживании исключительно бесстрашных, готовых броситься сломя голову куда угодно.

- Понятно. - Тремьен равнодушно посмотрел на свой бокал с вином и через некоторое время испытующе спросил:

- Но все же кто-то должен взяться за мою работу?

- А что вы хотите, чтобы было написано? - спросил я не столько из любопытства, сколько из желания продолжить разговор.

Ронни сделал предостерегающий знак, мол, «не спрашивай», однако Тремьен со всей прямотой ответил:

- Мое жизнеописание.

Я заморгал. Брови Ронни поползли вверх, но тут же опустились.

- Вы думаете, что эти писаки, специализирующиеся на теме скачек, полезли из кожи вон за оказанную им честь? Нет, все они отвергли мое предложение, - голос Тремьена звучал угрожающе. - Все четверо.

Он назвал их имена, настолько известные, что даже мне, человеку весьма далекому от конного спорта, они были знакомы. Я взглянул на Ронни - тот с покорным видом слушал излияния своего клиента.

- Должны быть и другие, - мягко заметил я.

- Есть и другие, которых я не пущу и на порог своего дома.

Свирепость в голосе Тремьена, заметил я про себя, являлась, видимо, одной из причин его неудач. Я потерял к нему всякий интерес; Ронни же, заметив это, сказал несколько утешительных слов и предложил сандвичи на обед.

- А я полагал, что ты будешь угощать меня обедом в своем клубе, - проворчал Тремьен, на что Ронни заметил: «Работа» - и сделал жест рукой в сторону бумаг на его служебном столе.

- В последнее время мне в большинстве случаев приходится обедать на бегу.

Он подошел к двери и тем же манером, как и в прошлый раз, высунулся в коридор.

- Дэйси? - позвал он. - Позвони в магазин и вели прислать бутербродов, договорились? Обычный набор. - Приглашаются все. Пересчитай по головам. Нас здесь трое.

Не говоря больше ни слова, он втянул голову в комнату. Тремьен по-прежнему кипел от злости, я же попивал свое вино.

В офисе у Ронни было жарко. Это также добавляло мне настроения. Я снял куртку своего лыжного костюма, перебросил ее через спинку кресла, оставшись в кроваво-красном свитере, и вновь с удовольствием уселся. Ронни, как обычно, поморщился от чрезмерной яркости моего туалета. Что касается меня, то я всегда чувствовал себя теплее в красном и никогда не пренебрегал психологией цвета. Я даже был уверен, что те из моих коллег по бюро путешествий, которые одевались в хаки, явно чувствовали себя в душе полководцами.

Тремьен продолжал сидеть с отсутствующим видом, однако явно чувствовалось, что он не забыл о своем предложении.

- Я пригласил их к себе, - пожаловался он. - Честнее нельзя было поступить. И все они соглашались с тем, что работа окупится, но их не устраивали мои условия. Самонадеянные ублюдки!

Он угрюмо выпил и скорчил гримасу, видимо, букет вина ему не понравился.