1991: измена Родине. Кремль против СССР

– Мне сложно сейчас сказать, почему мне не разрешали трогать Шевченко, но я знаю, что влияние самого Шевченко на наших руководителей было достаточно высоким. Он и его семья были в очень близких отношениях с Громыко. Кроме этого у Шевченко была еще группа хороших знакомых на разных должностях и в разных позициях, которые могли ему подыгрывать, оказывая влияние на наших руководителей, которые рассматривали мои материалы по Шевченко. Потом, поскольку Шевченко проработал в Нью-Йорке большой промежуток времени, мои предшественники, которые там с ним общались, тоже чувствовали себя немного связанными, боялись получить выговор, если что-то всплывет, и не поехать потом за границу. Это естественные вещи… Бывают в жизни, к сожалению, такие истории. ( Вздыхает.) Трояновский (советский дипломат, следующий, после Шевченко, представитель СССР в ООН . – Авт.) тогда меня прямо спросил: «А что, разве не может советский человек выбрать себе новую родину?» Я ему ответил: «Родина – одна, можно сменить место жительства». И нажил еще одного недруга.

– Тогда, быть может, одной из внутренних причин гибели Советского Союза было то, что, как вы выразились, «работа наших руководителей по использованию установленных нами связей в политических интересах государства в какой-то мере была ослаблена», что, говоря простым языком, означает: информацию разведчиков принимали к сведению, но использовать не спешили. Вы ощущали политический или дипломатический эффект от своей работы?

– В принципе ощущал, и даже бывал на приемах у наших руководителей, которые знакомились с результатами работы нелегальной разведки и принимали на ее основании решения, но, с другой стороны, скажем, в моем личном деле, как мне говорили, есть резолюция еще самого Никиты Сергеевича Хрущева, которого в 1960-х годах я, как резидент советской разведки в Китае, предупреждал о готовящихся столкновениях на Даманском, а Хрущев на материале с этой моей информацией написал: «Не верю». А ведь мы тогда специально отправили людей в район сосредоточения китайских подразделений напротив Даманского, где тогда жили бывшие белогвардейцы; эти люди встретились там с нашим древним «источником», который рассказал, что китайцы прогнали его с собственной пасеки, построили на ее месте гигантский ящик с песком, в котором воссоздали всю территорию по ту сторону границы, которая принадлежала СССР, и проводят там военные учения.

После этой информации мы изучили положение дел на китайских железных дорогах – какие и куда осуществляются перевозки, поговорили с иностранцами, а окончательный вывод, к сожалению, оказавшийся верным, нам помогло сделать одно обстоятельство. У меня была встреча с представителями концерна «Крупп», которым мы поставляли водку и которых по целому ряду вопросов обхаживали китайцы, и один из этих представителей мне прямо сказал: «Вы что – слепые? Не видите, что китайцы делают? А я вижу, потому что я – «Крупп», я – сталь, а сталь – это война!» Вот и весь разговор, который тем не менее переполнил чашу наших догадок. Мы обобщили информацию и сделали вывод: следует ожидать вооруженной провокации в районе Даманского. Но Хрущев нам не поверил.

Заместитель покойного Александра Михайловича Сахаровского (в то время руководитель ПГУ КГБ СССР . – Авт.) генерал-лейтенант Мортин, который в это время сидел на его месте, когда я приехал в отпуск и с ним встретился, сказал мне: «Слушай, ты меня в инфаркт вгонишь своими телеграммами!» ( Смеется.) Его можно понять, была ведь трудная обстановка. В Китае шла культурная революция, все больше и больше приобретающая антисоветский и антирусский характер, в которой, кстати, активно участвовали бывшие троцкисты, которых выкинули из США и почему-то бросили в Китай; это произошло в разгар маккартизма в конце 1940-х годов. Я с некоторыми из них был знаком. Хорошо знал Анну Луизу Стронг, Ванштейна. Все они хорошо говорили по-русски.

– Было ли с Андроповым у СССР перспектив выжить больше, чем с любым другим советским лидером? Каковы ваши впечатления об Андропове?