1991. Заговор? Переворот? Революция?

В неразвитом, депрессивном регионе нечем было заняться. Мужчины разъезжались на заработки по всей стране. К 1991 году безработица в республике составляла триста тысяч человек. Неустроенность и затаенное недовольство множились на особенности национальных традиций. Легко хватались за оружие и были готовы доказывать свою правоту силой. И не забывали завет народного героя Шамиля, сражавшегося с Россией: «Маленькие народы должны иметь большие кинжалы».

В ноябрьские дни 1990 года, на волне бурных перемен, происходящих во всей стране, в Грозном был создан Общенациональный конгресс чеченского народа. В Москве на это событие мало кто обратил внимание.

Председателем исполкома конгресса чеченцы избрали соотечественника, которым невероятно гордились — генерал-майора Джохара Дудаева, командира дивизии авиации стратегического назначения в Тарту (Эстония). Маршал Язов объяснил, что на вооружении авиадивизии Дудаева состояли оперативно-стратегические бомбардировщики Ту-22М3 (по натовской классификации «Бэкфайр»), предназначенные для поддержки боевых действий Балтийского и Северного флотов.

Дудаев родился в 1944 году в ссылке — в Казахстане. При Хрущеве сумел поступить в летное училище, окончил Военно-воздушную академию имени Ю. А. Гагарина, получил много наград. Когда Дудаеву присвоили генеральское звание, чеченцы по всей стране ликовали — первый чеченский генерал!

Судя по всему, Джохару Дудаеву предназначалась чисто представительская роль. Но не таков был генерал. Он оставил службу, вместе с семьей переехал в Грозный и, очертя голову, ринулся в политику.

Последний руководитель КГБ Чечено-Ингушетии полковник Ахмет Цуцаевич Хатаев вспоминал:

— Когда он появился в республике, у чеченцев гордость возникла. Когда он зашел в большой зал, все встали. Он в форме генерала зашел. Надо было это развить. Использовать для консолидации на здоровой почве. Но упустили этот момент.

В ноябре 1990 года Верховный Совет тогда еще единой Чечено-Ингушетии принял Декларацию о государственном суверенитете республики. Ее подписал председатель Верховного Совета республики, первый секретарь Чечено-Ингушского обкома КПСС Доку Завгаев, на которого потом станет опираться Москва. Партийный чиновник Завгаев провозгласил Чечено-Ингушетию суверенным государством. В декларации осуждался «геноцид в отношении чеченцев и ингушей» и говорилось о том, что «республика оставляет за собой право на возмещение морального и материального ущерба, причиненного республике и ее народу в 1944–1957 годах».

Верховный Совет во главе с Доку Завгаевым принял решение учредить пост президента республики. Завгаев готовил эту должность для себя, а досталась она Дудаеву. В августовские дни 1991 года власти Чечено-Ингушетии поддержали ГКЧП. А конгресс чеченского народа во главе с Дудаевым, напротив, встал на сторону Ельцина.

На митинг созывали людей со всей республики. Они, бросив работу, приезжали в Грозный из самых отдаленных сел. Участники митинга ворвались в здание горкома КПСС и превратили его в собственный штаб. Рядом находилось здание местного КГБ, его тоже заняли.

Иваненко:

— 23 августа 1991 года у меня раздался звонок из Грозного. Председатель республиканского КГБ Кочубей докладывал, что толпа ворвалась в здание комитета. Я попросил взять трубку кого-нибудь из представителей новой власти. Трубку взял Яндарбиев. «Я подозреваю, что вы вывозите документы», — заявил он.

Генерал-майор Игорь Васильевич Кочубей служил в Грозном с 1990 года, когда сменил на этом посту Игоря Межакова, ставшего начальником Иваненко в Инспекторском управлении.

Зелимхан Яндарбиев был поэтом и одним из идеологов чеченского национального движения. Он станет вице-президентом у генерала Джохара Дудаева, а после смерти генерала будет руководить Ичкерией.

— В Грозном начались волнения, — рассказывал Ахмет Хатаев, в ту пору подполковник и один из руководителей контрразведывательного подразделения КГБ республики. — Толпы подходили к зданию комитета, требовали — выдайте людей, которые томятся у вас в казематах. Я сам выступал перед этими людьми. Объяснял, что у нас в камерах никого не держат. Если желаете убедиться, то можете выделить из своей среды двух — трех человек, мы им покажем. Я в республике не безызвестный человек, бывший спортсмен, с молодежью много работал. Люди разошлись.

Когда в Грозном захватили здание КГБ, у Москвы был выбор: то ли идти на силовые действия, то ли договариваться с Дудаевым. Решение должен был принять Борис Ельцин. Но президента в те дни не оказалось в Москве.

Иваненко:

— Борис Николаевич с группой приближенных исчезает в Сочи, и я не могу связаться, чтобы доложить и договориться об ответных действиях. Председатель КГБ России звонит президенту России, а охранник говорит: Борис Николаевич занят, а чем занят, я не знаю. Ну, направь я туда группу Альфа, например. Еще вопрос, поехали ли бы ребята. Допустим, поехали бы. Без крови бы не обошлось. Взять на себя ответственность за кровь на Кавказе в тот момент я был не готов.