1993

Лена погасила свет, забралась под одеяло, в первую минуту снежно охладившее, подтянула колени к подбородку. “Ерунда, ерунда”, – твердила сквозь крупную дрожь, от которой все мысли пропадали. Скрипнула дверь, в темноте Виктор казался подросшим, высился папуасом в набедренной повязке полотенца, и почему-то от него гораздо сильнее пахло спиртным, как если бы душ был из водки. Лене стало смешно и чуть легче: “Может, ничего и не заметит”.

– Дай-ка я тебя обниму! – он сдернул одеяло.

Она заранее вскрикнула. Он действовал заправски – довольно ловко, но до обидного механически, точно бы на десятом году брака. А на самом деле – он много раз воображал этот событие и сейчас по-прежнему ощущал себя внутри фантазии. Он давил и тряс ее, как неживую, боясь выскочить из уверенного ритма, и, сбившись, вернуться в жизнь. Всё кончилось быстро. Виктор протяжно зашипел в ее волосы, затем приподнялся на локтях, вглядываясь сквозь темноту. Спросил, придавая голосу романтичность:

– Тебе было больно?

– Немножко, – уклончиво сказала Лена. – Сейчас… – она перелезла через него и босиком прошлепала в ванную.

Выдавила шампунь в ладонь и стала размазывать по всему телу. Зачем-то снова вымыла голову, улеглась на дно, карауля приближение воды к лицу, надеясь, что мужа уже сморил сон.

Когда она вернулась, в комнате горела люстра, Виктор сидел на кровати, обхватив колени, и смотрел перед собой.

– Где кровь? – спросил он глухо.

– Где-где, в воде, – задорно срезала Лена.

– Ответь нормально, пожалуйста!

– Давай спать. Ты перебрал.

– Послушай, ты зачем со мной, как с маленьким? А я не маленький. Я что, по-твоему, не знаю, что у женщины бывает после первого раза? Елена, я человек прямой и скажу прямо. На простыне ни пятнышка… Что, не так? Или вру?

– Вить, ну не начинай. Я не знаю…

– А когда мозги мне крутила – знала? Веревки из меня вила. Издевалась, как будто я твой крепостной.

Прямо говорю, и ты прямо говори. Ты мне всё это время не давала, так?

– Прекрати!

– Зачем же ты меня обманывала?

– Не обманывала я тебя! Хотел бы и взял!

– Ах, ты так! – Виктор ударил кулаком по кровати и вскочил. – Ах, вот какая ты! Хотел бы… Надо только захотеть – и бери ее, пожалуйста. А как мне брать, если не все такие, как ты? У меня до тебя никого не было, никогошеньки! Что, не веришь? Думаешь, шутки шучу?

На лестничной площадке залаяла собака, люто и обличительно.

– Верю, – Лена сделала неуверенный шаг назад.

– Мог сорваться, вокруг столько юбок шуршало, ан нет, сдерживался, от пола отжимался, на вокзале вагоны грузил. Я для настоящей любви себя берег. Ждал своей свадебной ночи! Много их у тебя было? – Он поднял глаза, в каждом по алой молнии.

– Кого – их?

– Коблов.

– Не смей!

– Ага, защищаешь, – встал, она отпрянула к двери. – Забыть их не можешь?

Открыл шкаф, взял свою рубаху.

– Куда ты? – залепетала Лена. – Один только. Витя, мне неприятно это вспоминать.

– Ах, как запела! – швырнул рубаху под ноги и наступил тапком, словно на знамя невинности.

– Ты мой первый. В серьезном смысле!

– А не в серьезном? Сто сорок первый? – он вращал кольцо на безымянном.

– Я тебя люблю, и никого раньше не любила! – Лена подошла, ловя его взгляд. – Послушай…

– Выкладывай!

– Что?

– Всё, всё, по чесноку…

Лена села на кровать, Виктор приблизился, его живот оказался возле ее лица: тенистая скважина пупка, волосяная дорожка, песочно-глинистая, уводящая в черные сатиновые трусы.

– Один подлец меня изнасиловал, – Лена хлюпнула ноздрями.

– Изнасиловал? – Виктор опустился рядом. – Так давай адрес! Где живет?

– Что ты несешь!

– Ах, я еще и виноват! Девушка… Девушка, можно с вами познакомиться? Нельзя? Кто же тебя, девушка, попортил? – Голос Виктора приобрел жутковатую иронию. – Не подскажете? Девушка, а зачем ты мне сдалась, всеми драная?

– Отвяжись… – у Лены булькнуло в горле. – Да не всеми!

– А кем?

– Одним!

– Каким одним?

– Напоил он меня. Я не соображала. Во сне я была, понимаешь? – она всхлипнула. – Погаси свет.

В темноте лежали бок о бок, неподвижные.

– Учи меня давай. – Виктор сердито нарушил тишину. – Целоваться учила. И этому учи. Я ж ни хрена не умею.

– Чего ты хочешь? Я тоже не умею.

– Покажи, как ты меня любишь. Сама всё делай.

Лена перевалилась на него. Она вымаливала пощаду.

Она извивалась, стелилась и терлась, ставила засосы, сыпала поцелуйчиками и мела непросохшими волосами. Виктор охнул и стал ловить ее, змеей скользящую по нему Ему было горячо и щекотно, змея ускорялась, он сросся с ней, он сделался ею, он мучительно излился змеиным ядом.

Лена отдыхала, прилипнув к его груди щекой, и слышала, как четко и потерянно толкается там сердце.

Виктор подумал: “Пригрел гадюку” – и сказал, почесав ее под загривком:

– А говоришь, опыта нет. А вон какая ушлая…

Она оттолкнулась от его груди, больно цапнув ногтями. Вспыхнул зеленый свет торшера.

– Уходи!

– Откуда ты всё умеешь? – спросил он лениво.