1997, Серый кардинал

- Анонимный Любовник! - воскликнула Полли. - Очаровательно. По-моему, на самом деле его имя Алдерни. Он играет в гольф. Обычно он играл в гольф с Деннисом.

Она ловко передвигалась по кабинету, чувствуя себя в офисе как дома.

Поставила кружки и готовила кофе. Я не мог точнее, чем с разбросом в десять лет, определить ее возраст. По-моему, между сорока и пятьюдесятью, но я понимал, что могу ошибаться. У нее опять была малиновая губная помада, не подходящая на этот раз к зеленому жакету и коричневатой твидовой юбке, слишком тяжелой для августа. В темных чулках и «удобных» туфлях она вроде бы должна быть неуклюжей. Но каким-то образом она выглядела парадоксально грациозной, словно когда-то была танцовщицей. На длинных умелых пальцах она не носила колец. А из украшений я заметил столько одну скромную нитку жемчуга. Первый раз увидев Полли, человек мог испытать ней жалость, но это была бы большая ошибка. В ней жило внутреннее предназначение - нести добро.

И она без смущения носила старомодную, консервативную одежду. Она была… я искал слово безмятежной.

- Не вижу вреда, если Бенедикт официально примет на себя наблюдение за вами, - говорила она, наливая кипяток на кофейные гранулы. - Ведь он до сих пор совсем неплохо выполнял эту работу. Сегодня Мервин весь вечер в ратуше ворчит, что ему проходится искать запирающийся гараж, потому что так захотел Бенедикт. Он говорит, что ему не нравится, когда Бенедикт отдает ему приказы.

- Это было предложение, а не приказ, - возразил отец.

- Мервин воспринял это как приказ, для него это и был приказ. Он обижен влиянием на вас Бенедикта. Мервину нравится опекать самому.

- Бен здесь всего два дня, - удивился отец.

- Достаточно и десяти минут, - улыбнулась Полли. - Вы, Джордж, блестящий политик высокого уровня. Зато ваш сын способен видеть, что на уме у человека.

Отец задумчиво разглядывал меня.

- Он уже сейчас видит многое, - продолжала Полли, - а ему нет и восемнадцати. Подождите лет десять, еще не то будет. Вы привезли его сюда, чтобы вызвать у публики доверие, доказать, что у вас есть сын, что вы не холостяк. А полнилось, что вы открыли в нем качества, о которых не подозревали. Так воспользуйтесь этим достоинством, Джордж.

Она размешала в кружках черный кофе и подвинула его нам. Отец вытащил из кармана маленький пакетик, рассеянно высыпал в кофе сахар и размешал его.

- Джордж? - обратилась к нему Полли. Он открыл рот, чтобы ответить, но не успел вымолвить слова, как зазвонил телефон. Я сидел ближе всех и поднял трубку.

- Джулиард? - произнес голос.

- Бенедикт. Вам нужен отец? Он здесь.

- Нет. Мне нужны вы. Вы знаете, кто говорит?

- Фостер Фордэм, - ответил я.

- Верно. Вы догадались, из чего была сделана затычка для картера?

- Из чего-то такого, что расплавится, когда масса как следует разогреется.

- Я охладил масло и профильтровал его, - он засмеялся. - В нем было столько крупинок воска, что могла получиться хорошая толстая затычка. В нем также были нити хлопка, вероятно, от фитиля свечи. А сейчас разрешите мне поговорить с вашим отцом.

Я передал трубку отцу и слышал только здешнюю половину длинной дискуссии, которая в основном крутилась возле того, стоит или нет сообщать о диверсии в полицию. Насколько отец знал, после ружейного выстрела дело дальнейшего развития не получило. И он считал (это мнение и победило), что его другу Фостеру следует написать отчет о том, что он сделал и что обнаружил. А отец потом передаст копию отчета парням в синем (полиции) в качестве меры предосторожности. Полли и я слушали обрывки разговора.

- У них не хватит людей для наблюдения… Они не хотят этого делать… Невозможно уберечься от убийцы-маньяка… да… - Отец покосился в мою сторону. -…но он слишком молодой… ладно… договорились. - Он осторожно положил трубку, задумчиво вздохнул и сказал:

- Фостер Фордам напишет отчет для полиции. Бен будет нянчить меня, используя все свои способности. А Мервину придется с этим смириться. И еще, драгоценная Полли, я собираюсь отказаться от завтрашнего хождения от двери к двери и поехать туда, где меня никто не ждет. На одной из стен висел огромный календарь встреч с избирателями, где все дни были отмечены яркими квадратами. В основу каждого квадрата Кристэл положила планы отца на ближайшее время. Любой вошедший мог видеть, что будет делать кандидат каждый следующий день.

Программа начиналась с прошлого вторника: «Кандидат приезжает», «Знакомство с офисом». Расписание среды - «Объезд избирательного округа», было зачеркнуто, а вместо него написано: «Доставка сына из Брайтона» и ниже "Обед в «Спящем драконе». Но «Выстрел по пути домой» в программе не значился.

Встречи в Куиндле и посещение детского центра намечались на четверг.

Хождение от двери к двери и дебаты в ратуше - на пятницу.

То же самое в основном предстояло и дальше. Если бы я не был заинтересован, скажем, попытаться предотвратить серьезные и опасные покушения на кандидата, то уже задолго до дня выборов страдал бы от сильного растяжения мышц, управляющих улыбкой.