1997, Серый кардинал

Отец быстро взглянул на меня из другого конца комнаты.

- Надо использовать все шансы и прыгнуть. Ты первый.

Он подставил к окну полусломанный стул и жестом показал, чтобы я влез на него и прыгнул как сумею дальше.

- Прыгай, - сказал я.

Теперь на площади уже собрались люди, слышались крики, и доносился пронзительный вой сирены подъезжавшей пожарной машины.

- Быстрей, - скомандовал отец. - Черт возьми, не спорь. Прыгай.

Я встал на стул и схватился за раму, краска обожгла ладони.

- Прыгай!

Я не верил своим глазам - он натягивал рубашку и брюки и застегивал «молнию» на ширинке.

- Давай, прыгай!

Я поставил ступни на раму, оттолкнулся и, собрав всю до капли силу мышц, прыгнул… Сильные ноги и отчаяние несли меня. И я проплыл мимо пламени из окна в эркере, миновал в ужасающей близости его горящий навес и рухнул головой вперед на темные камни мостовой, от удара потеряв ориентацию. Я слышал вопли людей и ощущал руки, которые схватили меня и поволокли подальше от огня. Я задыхался от дыма. В голове все вертелось и перекатывалось от столкновения с беспощадными камнями. И еще я боролся, чтобы высвободиться из обхвативших меня рук и смягчить падение отца, когда он прыгнет вслед за мной. Но у меня не осталось сил. Я сидел на земле. И не мог даже говорить.

Невероятно, но то и дело сверкали фотовспышки. Люди собираются еще раз рассматривать страшную опасность, близость к смерти, которые грозили нам. Бессильная злость охватила меня. Ярость. Почти рыдания. И я бы сказал, никакой логики.

Одни кричали отцу, чтобы он прыгал. Другие кричали, чтобы он не прыгал, а подождал с ревом подъезжавшую пожарную машину. Сейчас она уже пересекала площадь, разрезая толпу зрителей и высаживая людей в желтых касках.

- Подождите, подождите! - вопили люди, когда пожарные поднесли складную лестницу и растягивали ее, чтобы приблизить к отцу. А он силуэтом виднелся в окне с красным заревом позади. Он стоял на стуле, а дверь за его спиной горела.

И раньше, чем лестница протянулась к нему, в комнате будто взорвалось яркое, как солнце, пламя. Он встал на оконную раму и так же, как я, выбросился из окна. Он пролетел в темноту мимо рвущегося из окна эркера огня.

Зная, что может сломать шею и вдребезги разнести череп. Зная, что внизу земля, но не имея возможности определить, далеко ли она. Земля была близко.

Достаточно близко, чтобы переломать все кости. Еще одна фотовспышка.

Двое мужчин в желтых, словно лунных, костюмах кинулись бежать, вытянув вперед руки в тяжелых перчатках, точно собираясь ловить соскочивших с батута прыгунов. У них нет времени занять позицию. Они просто бежали, а отец врезался в них. Все фигуры распростерлись на земле, руки и ноги мелькали в воздухе. Вокруг столпились люди, чтобы помочь им, и закрыли от меня путаницу тел. Но ноги отца двигались как живые, и на нем были туфли, которых при мне наверху он не надевал.

Я сидел покрытый сажей и кровью. Мелкие камни расцарапали лицо и оставили ссадины. Слезы катились по щекам, хотя я не сознавал, что плачу. И у меня все еще кружилась голова, я кашлял, на пальцах и на ступнях наливались волдыри от ожогов. Но это все не имело значения. Шум и смятение наполняли мою голову. Я поставил себе целью уберечь отца от опасности и даже не подумал о пожарной сигнализации на дым.

- Бен? - произнес его голос. Будто одурманенный, я поглядел вверх.

Он стоял надо мной. И улыбался. Как он мог?

Мужчины в желтых костюмах раскатывали шланги и выливали галлоны воды из цистерны, чтобы погасить огонь в эркере. В воздухе стоял дым и пар и металось неподдающееся пламя. Люди накинули мне на плечи красное одеяло и говорили, чтобы я не беспокоился. Я не понимал, откуда они взялись. И о чем мне не надо беспокоиться. По правде говоря, я ничего не понимал.

- Бен, - повторил отец мне в ухо, - ты контужен.

- М-м?

- Говорят, что ты ударился головой о землю. Ты меня слышишь?

- Не было сигнализации на дым. Это моя вина…

- Бен! - Он встряхнул меня. Люди закричали, чтобы он этого не делал.

- Я добьюсь, чтобы тебя избрали.

- Боже.

Знакомые лица неясно вырисовывались перед глазами и снова исчезали. Я подумал, как потрясающе, что они ходят по площади среди ночи полностью одетые. Но в какой-то момент я вдруг понял, что сейчас только двадцать минут двенадцатого, а не без пяти четыре утра. Я рано пошел спать, выпрыгнул в окно в трусах и с часами на руке и теперь неправильно судил о времени.

Эми плакала и заламывала руки. Она кричала, что благотворительные подарки сгорели дотла. Безобразная всякая всячина, так и не проданная, исчезла навсегда. Какая всякая всячина, Эми? Знаете, etagere, высокая подставка для маленьких полок, чтобы поставить в пустой угол, а на них картинки и фотографии и всякую всячину. И пуля?

- О господи! - воскликнула она. - Я оставила пулю в своем ужасном кардигане в лавке, и теперь ее у меня нет. Но ничего страшного, ведь это всего лишь кусочек старого свинца.

Миссис Леонард Китченс успокаивающе похлопала меня по плечу.