1997, Серый кардинал

Он все еще был в «Газете» и в самом разгаре яростной ругани с Сэмсоном Фрэзером. Когда я вошел в кабинет редактора, они замолчали, проглотив обжигающие фразы на полуслове. Оба знали, кто я.

Бобби Ушер Рудд буквально онемел. В выражении Сэмсона Фрэзера смешались удовольствие, понимание и облегчение.

- Бобби клянется, что история про наркотики правда, - сказал он.

- Бобби готов клясться, что его мать шимпанзе.

Дрожавший палец Ушера Рудда ткнулся в номер «Газеты» за четверг, который лежал на столе Сэмсона Фрэзера. Наконец к нему вернулся голос, охрипший от бешенства.

- Знаете, что вы сделали? - Он обращался ко мне, а не к Сэмсону Фрэзеру. - Вы заставили их выставить меня из «Крика!». Вы так сильно напугали Руфуса Кроссмида и владельцев, что они больше не рискуют печатать мои материалы. А их проклятый еженедельник из-за меня с каждым годом продавался все лучше и лучше… Это чертовски НЕСПРАВЕДЛИВО. А сейчас они говорят, что над ними смеется вся пресса, напечатали фальшивую историю о парне, чей отец может стать премьер-министром. Они говорят, что я своей историей выстрелил по заказчику. Мол, она поможет Джорджу Джулиарду, а не прикончит его. Откуда мне было знать? Это зверски несправедливо.

- Вы же видели, что Вивиан Дэрридж не понимает, что говорит, - с горечью напомнил я ему.

- Надо слушать именно тех людей, которые не понимают, что говорят.

Откровенное признание, выболтанное в ярости, пролило свет на загадку успеха Ушера Рудда.

- В тот день в Куиндле, когда я впервые встретил вас, вы уже пытались накопать что-то скандальное об отце, - заметил я.

- Нет.

- Он хочет каждого замазать грязью, - добавил Сэмсон. Я покачал головой.

- Кто приказал вам атаковать моего отца? - спросил я.

- Мне не нужно приказывать.

Хотя я и не кричал, голос звучал громко, а обвинения ясно.

- Вы всю жизнь с детства крутитесь среди машин. Это вы готовили аварию «рейнджровера», машины моего отца, заткнув вместо пробки картер свечой?

- Что?

- Это вы? Кто предложил вам это сделать?

- Я не отвечаю на ваши чертовы вопросы. На столе у Сэмсона Фрэзера зазвонил телефон. Он поднял трубку, недолго послушал и, сказав «о'кей», снова положил ее.

Ушер Рудд, конечно, знал газетное дело и подозрительно спросил у редактора:

- Вы сказали «о'кей», чтобы начинали печатать?

- Да.

Тут Ушер Рудд так разъярился, что его начало трясти.

- Вы печатаете без изменений, - кричал он. - Я настаиваю… Я убью вас… Остановите машины… Если вы не напечатаете то, что я вам сказал, я убью вас.

Сэмсон Фрэзер не поверил ему, и, несмотря на все бешенство Ушера Рудда, я тоже. Словом «убью» легко грозят, но редко воспринимают его буквально.

- Какие изменения? - резко спросил я.

- Он хочет, чтобы я напечатал, будто письмо сэра Вивиана фальшивка и вы подделали его подпись. - Голос Сэмсона звучал на более высоких нотах, чем обычно. - А история о том, что вы нюхали клей, стопроцентно стерильна, стопроцентно кошерна и что вы готовы на все… на все, чтобы отрицать ее.

Он взял со стола страничку, напечатанную на машинке, и помахал ею.

- И к тому же сегодня воскресенье, - добавил Сэмсон, - здесь, кроме меня и печатников, никого нет. А завтра газета будет отпечатана и готова для распространения.

- Вы сами можете внести изменения. - Ушер Рудд просто танцевал от ярости.

- И не собираюсь, - фыркнул Сэмсон.

- Тогда не печатайте газету.

- Но это же смешно.

Сэмсон протянул мне машинописный листок. Я опустил глаза и начал читать. А Ушер Рудд будто только и ждал момента невнимания с моей стороны. Он быстро рванулся к двери и, как обычно, молниеносно исчез. Но не к двери во внешний мир, а к дверям, разлетающимся, словно качели, во внутренний коридор, уходящий в глубину здания, - в переход к печатным машинам.

- Остановите его! - в ужасе завизжал Сэмсон.

- Там же только бумага, - заметил я, хотя и кинулся к двери.

- Нет… авария… он может сломать… удержите его.

Волнение редактора убедило меня. Я помчался за Ушером Руддом по коридору с маленькими кабинетами вдоль обеих стен. Потом еще по одному коридору. Через просторный холл с огромными бобинами - сырье для печати, газетная бумага. В маленькую комнату, где двое или трое мужчин управляли мерно постукивавшей машиной, выдававшей цветные оттиски. И наконец, еще одна раскачивавшаяся дверь в длинное помещение с высоким потолком, где стояли похожие на гигантские чудовища печатные машины. Это они каждый день выдавали двадцать тысяч экземпляров двадцатичетырехстраничной газеты, освещавшей жизнь большинства городов и поселков Дорсета. Это сердце и мышцы «Газеты Хупуэстерна».

Я влетел в помещение, где стоял негромкий гул машин. Восемь в ряд.

Посередине башня. Последняя из четырех машин с каждого конца накладывала только краски, красную, зеленую, синюю, на цветную шапку - крупный заголовок на всю полосу. Здесь печатался разворот, который будет первой и двадцать четвертой страницей газеты. Затем на очень старых, но хорошо работавших машинах печатались черно-белые полосы. Это и есть офсетный процесс.