1Q84. Книга 3. октябрь-декабрь

— Тэнго Кавана я хорошо помню, — сказала она.

В противоположность невзрачной внешности ее голос звучал на редкость ясно и молодо. Во время занятий, наверняка, доходил до всех уголков шумной аудитории. «Профессия творит человека, — подумал Усикава. — Скорее всего, она хорошая учительница».

— Господин Кавана во всем был отличным учеником. На протяжении двадцати пяти лет я учила множество детей в нескольких начальных школах, но такого способного не встречала. Во всяком случае, что бы ему не поручали, он везде был первым. С добрым характером и способным вести за собой других. Казалось, что везде у него появляются свои последователи. В самом деле, в начальной школе он выделялся способностями к математике, но меня совсем не удивило и то, что у него открылся талант к литературе.

— Его отец действительно работал сборщиком абонентской платы «NHK»?

— Да, действительно, — ответила учительница.

— От самого господина Кавана я слышал, что отец его был строгим, — сказал Усикава просто так, наугад.

— Это правда, — не колеблясь, подтвердила она. — Очень строгим. Гордился своей работой, и это, конечно, прекрасно, но иногда, мне кажется, сваливал ее тяжесть и на сына.

Мастерски переходя от одной темы к другой, Усикава выведал у учительницы немало подробностей. Он умел (и это было его сильной стороной) подтолкнуть собеседника к откровенному, доверительному разговору. Учительница рассказала, что однажды Тэнго убежал из дома из-за того, что не любил сопровождать отца в конце недели в его сборе абонентной платы. «Похоже, что он не убежал из дома, а был изгнан из дома», — уточнила она.

«Значит, Тэнго был вынужден вместе с отцом собирать абонентскую плату», — подумал Усикава. И для него, подростка, это было немалой душевной тяжестью. Всё было именно так, как и предполагал Усикава.

Учительница приняла на одну ночь Тэнго, которому было не к кому пойти. Она приготовила для него постель, накормила ужином и завтраком. А следующим вечером сама пошла к его отцу и, используя все свое красноречие, взялась уговаривать, чтобы тот изменил отношение к сыну. Об этом случае она рассказывала как о значительном эпизоде собственной жизни. Учительница рассказала также, что однажды случайно снова встретила его на музыкальном вечере, когда Тэнго уже был старшеклассником. И о том, как он тогда умело играл на тимпане.

— Исполняли непростую музыку — «Симфониетта» Яначека. Вся сложность ситуации для Тэнго была в том, что он не умел играть на этом инструменте. Впервые взял его в руки лишь за несколько недель до концерта. Но когда вышел на сцену, даже без предварительных репетиций, то сыграл свою партию безупречно. Это просто чудо — и все.

«Эта женщина искренне любила Тэнго, — удивляясь, подумал Усикава. — Почти безоговорочно. Интересно, что, собственно, чувствует человек, когда его так глубоко любят?»

— А Масами Аомамэ помните? — спросил Усикава.

— Хорошо помню, — ответила учительница. Но в ее голосе не чувствовалось такой радости, как при упоминании Тэнго. Её тон упал на два деления.

— Странная фамилия, не правда ли? — сказал Усикава.

— Да, довольно странная. Однако её я помню не из-за фамилии.

Наступило недолгое молчание.

— Говорят, будто ее семья принадлежала к пылким членам «Братства свидетелей», — зондировал Усикава.

— Можно сказать только вам?

— Конечно. Молчу как рыба.

Она кивнула.

— В Итикава есть большое отделение «Братства свидетелей». А потому я занималась несколькими детьми его членов. С точки зрения учителя в этом случае возникали деликатные проблемы, требовавшие пристального внимания. Но более ревностных и ортодоксальных сторонников этого братства, как родители Аомамэ, я не встречала.

— Другими словами, они были неспособны на компромиссы.

Будто что-то вспомнив, учительница слегка прикусила губу.

— Именно так. Они строго придерживались правил и этого требовали от своих детей. Из-за этогоб Аомамэ невольно стала в классе совсем одинокой.

— Получается, что в определенном смысле она была не такой как все?

— Да, необычной, — подтвердила учительница. — Но, конечно, девочка в этом не была виновата. Если и искать виновника, то это — нетерпимость, которая орудует в человеческой душе.

Учительница рассказала, что другие дети, в основном, игнорировали присутствие Аомамэ. Относились к ней так, будто ее не существует. Она была инородным телом и своим соблюдением странных принципов приносила другим только беспокойство. Так решил весь класс. Единодушно. Со своей стороны, защита Аомамэ была в том, что она старалась быть как можно незаметнее.

— Я делала все, что могла. Но детская жестокость превосходила все мои ожидания, и Аомамэ почти стала похожей на привидение. В наше время я могла бы воспользоваться советами специальных консультантов. А тогда такой системы еще не существовало. Я была совсем молоденькой и едва удерживала класс в своих руках. Может быть, вам кажется, что я оправдываюсь. Но, поймите, ситуация была очень непростой..