2:36 по Аляске

Радио щелкнуло, и салон внедорожника наполнила усыпляющая музыка с мотивом кантри. Я вскрикнула от испуга и попыталась заглушить ее, но, как бы ни убавляла звук, громкость лишь прибавлялась. Мысли начали смешиваться.

– Флейта, Тото, Грейс, – повторила я, скрипя зубами. – Не забудь, не забудь, не забудь… Не смей забывать! Я не забуду!

Фонарные столбы вдоль автострады начали затухать, выключаясь один за другим. Дорога стала тонуть во тьме, и я прибавила газу, стараясь ее обогнать. Тогда радио завопило так пронзительно, что сделалось больно: пришлось отдернуть от руля руки, чтобы прижать их к ушам.

– Хватит!

Впереди мелькнул разноцветный массив. Я ударила по тормозам, и машину занесло в сугроб. Меня бы перекинуло через лобовое стекло, если бы не ремень безопасности. Машина столкнулась с чем-то и встала, а радио запело снова.

– Прекрати это! – закричала я, избивая руками руль. – У тебя все равно ничего не получится, Шон! Я знаю, что все это не взаправду.

Музыка оборвалась, и все вокруг стихло, как по волшебству. Ритмично стучали только щетки стеклоочистителей, подсвеченные фарами.

Отдышавшись и отстегнув ремень, я вывалилась на улицу прямо в снег. Черный внедорожник увяз в слякоти, съехав с обочины, но выехать обратно на дорогу было бы несложно. Однако вместо того, чтобы вернуться за руль, я обошла машину, повинуясь странному тянущему чувству.

Передние колеса внедорожника практически зажевали белоснежный кусок металла, который я сбила. Искореженный, он все равно выглядел знакомо, как и надпись «Arctic Cat» у него на боку.

Снегоход был припаркован у подъездной дороги темно-синего дома, окна которого призывно горели в ночи. Из них, завешанных тюлем, текла нежная симфония флейты.

Вот мой коридор и пересекся с другим.

Я двинулась к крыльцу, проходя мимо почтового ящика с гравировкой «Кали». Дверного звонка не было, и я занесла руку, чтобы постучаться, но столкнулась с невидимым препятствием – барьер как стена, сотканная из запрета Шона. Находиться здесь мне было не дозволено. Неужели Шон так боится, что я напомню Элис о правде?

– Ты просто жалок, – фыркнула я. – И иллюзии твои тоже жалкие.

«Помни, кто ты такая».

– Не смей мне указывать, куда идти, – прошипела я и ударила по двери со всей силы. По ощущениям это было похоже, как если бы лопнул мыльный пузырь: барьер раскололся. Я прижала к двери дома ладонь, и глаза ослепил свет. Воющая ночь вдруг сменилась ясным весенним днем, и на небе зажглось солнце.

– Так вот каково это, – задумалась я. – Другой сон.

Я набрала в легкие побольше воздуха и снова постучалась. Дверь сдвинулась, открываясь и позволяя мне войти без спроса. Я робко переступила порог: внутри было романтическое гнездышко, где благоухала творожная запеканка, румянящаяся в духовке. Музыка доносилась из спальни наверху, но вдруг прервалась.

– Ох, точно, моя запеканка! Я сейчас.

Я затихла, с замиранием сердца дожидаясь, когда Флейта спустится с лестницы. Не решаясь пройти вглубь дома, я стояла у двери, пока мы с ней не очутились лицом к лицу. Волосы у нее вновь были длинными и забранными в косу, как обычно, а сама она носила милое хлопковое платье, испачканное местами в тесте.

– Джейми? – удивленно воскликнула она. – Я и не слышала, как ты вошла!

Она тут же метнулась ко мне, сгребая в объятия, а я, кажется, онемела, ведь представляла себе этот момент как-то иначе. Я надеялась, что она вспомнит обо всем сама, только завидев меня… Но, кажется, Шон позаботился и об этом.

– Мы ведь сегодня вечером в Forgy`s идем, – улыбнулась Флейта. – Ты приехала одолжить платье? Или что-то с Дэйном?.. – голос ее стал тревожнее.

– Хм, – озадачилась я. – Значит, ты знаешь про Дэйна и Forgy`s, хотя время в твоем сне течет по-другому… Не пойму, как это работает, но ладно.

– О чем ты?

– Флейта, послушай…

– Флейта? – прыснула со смеху она.

Я подняла глаза на спустившегося Себастьяна, и тот остолбенел. Глаза его распахнулись.

– Флейта, – повторил он следом за Элис, не моргая. – Вот черт.

Я напряглась. Маргарет… Она была давно мертва, но Крис не представлял без нее идеальной жизни. Так же, как и Флейта не представляла свой мир без Себастьяна: он стал частью ее сна, чтобы избавить от скорби, в реальности давно застреленный и захороненный.

С сочувствием взглянув на Флей, я осторожно намекнула:

– Тото. Помнишь его?

– Ты что, приехала ради Тото? – нахмурилась она и повернулась в сторону кухни, присвистнув: – Эй, малыш, иди сюда!

Я опешила, ожидая увидеть кого угодно, только не крошечного вест-хайленд-терьера, виляющего хвостом и одетого в клетчатый комбинезон.

– Тотошка, – заворковала над ним Флейта, подбирая пса на руки.

– Что?! Нет! Это не тот Тотошка, которого я имела в виду, – забормотала я и хлопнула Флейту по руке, чтобы она выпустила собаку.

Терьер спрыгнул и, схватив резиновую кость из-под кресла, умчался на кухню.