2-я книга. Сенсетивы Галана

– Да, вы, чего, смеётесь, что ли, профессор? На кой черт реаниматору нужна эта история болезни? Спустите лучше её в унитаз или сдайте в архив. Эта машина работает в автоматическом режиме и единственное, что вам нужно делать, это закладывать на кушетки больных. Всё остальное она сделает сама, без всяких ваших историй с болезнями. Постарайтесь понять меня правильно, профессор Торнет, здесь развёрнут самый лучший, на мой взгляд, полевой госпиталь в галактике. Этой машине уже двадцать с лишним тысяч лет и она исцелила столько народа, что целую планету заселить можно, так что воспользуйтесь этим и поскорее тащите сюда всех тех тяжело больных людей и разных там древних стариков, которые вот-вот откинут копыта. Она всех их тут же вылечит. Всё, что ей нужно знать о галанцах, она уже и без вас знает, ведь у неё уже были пациенты вашей расы.

Однако, профессор не унимался. Он схватил меня за руку и настойчивым голосом спросил:

– Но, господин Мерк, поймите меня правильно, мы должны знать, как должен проходить реабилитационный период после лечения, ведь выздоравливающим нужна будет особая диета, уход. Поймите, я должен знать, что нам делать дальше!

Взяв этого здоровенного типа за руку, я стал ему втолковывать спокойным и рассудительным голосом:

– Профессор, поймите и вы меня, я не имею даже малейшего понятия о том, как эта машина лечит людей. Нет, я, конечно же, умею составлять для неё всякие программы, направленные на антропокоррекцию, накрутку, перемену пола, в конце концов, но всё это к делу не относится. Из неё не выходят выздоравливающие люди. Всех своих пациентов она не только выпускает совершенно здоровыми, но и сытыми. Если вы положите в неё древнего старца, то он выйдет из неё через четыре часа молодым парнем лет двадцати двух. Единственное, чего вам следует опасаться, так это тех пациентов, которым вы оттяпали руку или ногу потому, что она вырастит им новые конечности и я не гарантирую того, что они не захотят испытать их на вас. Если вам нужны трудности, то пожалуйста, нет проблем. Суньте в мой реаниматор нескольких покойников и он вернёт их к жизни. Вот с ними вам точно придётся какое-то время помучиться, их ведь нужно будет учить есть и пить, испражняться и всё такое. Только не пытайтесь форсировать возвращение к ним памяти, это бесполезно, она сама вернётся месяца через три. А вообще-то начинайте подыскивать себе другое дело. Лет через двадцать пять занятие медициной вас уже не прокормит. И вот ещё, что, профессор, видите вон того молодого парня с короткой стрижкой? – Я указал профессору Торнету на Раймура – Поскольку у вас, у медиков, свои собственные критерии справедливости, не откажите мне в любезности, пропустите к реаниматору вне очереди его жену, Нертис. Понимаете, мне очень неловко перед ней, ведь я вернул молодость её мужу, а она осталась женщиной в летах.

Профессор быстро-быстро закивал головой, но не ответил мне. Возле реаниматора почти тотчас появились десятки людей в белых халатах и каталки с больными. Две молодые женщины и рослый парень чуть не сшибли меня с ног, бросившись к кушетке реаниматора и толкая к нему больничную койку-каталку. На ней лежала девочка лет двенадцати, тело которой было почти сплошь обожжено. Глаза этой девчушки были полны ужаса и боли. Черт, как же я не люблю ожоговых травм, особенно тех, которые получили дети. В моей груди всё тотчас взорвалось дикой болью и я бегом бросился прочь от реаниматора. Айеран и Раймур догнали меня уже в коридоре, по которому я шел и, вне себя от ярости, глухо рычал и стукал кулаком о ладонь. Айеран схватил меня за плечо и спросил:

– Веридор, что с тобой?

– Что со мной? – Громко воскликнул я – И ты ещё спрашиваешь, что со мной? Вы видели ту девочку с ожогами, мерзавцы? Ты видел её глаза, Айри? Сколько таких девочек и мальчиков умерли в мучениях, так и не получив помощи только из-за того, что все вы, грёбаные арланары, прятали свои задницы по каменным норам? Неужели вам было трудно выйти в эфир и спросить любого наблюдателя по радио: – "Ребята, какого хрена вам надо на нашей планете?" Это мигом бы решило все ваши проблемы ещё добрые тридцать, да, какой там, все сорок тысяч лет назад.

Говоря эти резкие, обидные слова, я был несправедлив к обоим галанским сенсетивам, которые называли себя в память об Арлане Великом арланарами. К своему ужасу я, вдруг, увидел в глазах Айерана куда большие боль и страдание, чем ощущал в тот момент сам. Это мигом отрезвило меня и я машинально сделал шаг назад, сцепил пальцы в замок покаяния и встал на одно колено. Подняв руки на высоту груди, я открыто и честно посмотрел им в глаза и громко сказал:

– Благородные арланары, я был не прав и несправедлив в своих обвинениях. Вы ни в чём не виноваты ни перед этой маленькой девочкой, ни перед миллионами других детей. Я прошу у вас прощения за грубость и хамство. Аймо.

Айеран, видя то, что я настроен весьма серьёзно и не собираюсь подниматься на ноги раньше, чем он что-либо скажет мне, отвесил в мой адрес глубокий поклон и сказал: