2.Недели Триоди Цветной

В это самое время мимо него проходил Христос со Своими учениками, и Он устремил Свой божественный взор на эту живую картину человеческой слепоты. Ученики, привыкшие к особенностям своего Учителя, заметили это необычное внимание Его к слепцу, который хорошо был известен им и интересовал их тем, что это был пример редкой слепоты — от рождения. Книжники в синагогах любили обсуждать подобные необычайные случаи и тут представлялось широкое поле для самых тонких догадок и умозрений. По раввинской философии, всякое бедствие имело свою причину, и притом нравственную. Человек добродетельный не может подвергаться Божьей каре, так как это было бы противоречием высшей справедливости, воздающей за добро добром. Поэтому, если и бывали случаи, когда, по-видимому, добродетельный человек подвергался несчастью, то его добродетельность была, очевидно, лишь наружной, под которой таился тяжкий грех. Известно, сколько нравственных мук должен был вынести праведный Иов, когда прибывшие к нему в час его бедствия друзья, утешая его, ясно намекали ему на то, что он, наверно, заслужил этой страшной кары каким-нибудь тайно содеянным грехом.

Но тут представлялся еще более загадочный случай. Человек родился с бедствием, и следовательно корень его бедственности нужно искать глубже, где-нибудь в области, лежащей за пределами его теперешней жизни. Вопрос в высшей степени интересный, и ученики, предполагая, что их Учитель, устремив Свой взор на слепца, был занят именно мыслью об этом, спросили Его: “Равви! кто согрешил, он, или родители его, что родился слепым?” По всему видно, что книжники неоднократно обсуждали этот вопрос, так сказать, напрашивавшийся на обсуждение вследствие того, что самый предмет его постоянно был перед глазами как у самих книжников, так и y всех посещавших храм и их храмовые школы, и мнения их разделялись. Одни решали его в том смысле, что бедствие этого слепца зависело от греха его родителей или предков, для чего были достаточные основания в самом законе, угрожавшем взыскать за вину отцов до третьего и четвертого рода (Исх. 20:5[369] и др.); но другие не удовлетворялись этим решением и искали объяснения загадочной тайны в других предположениях и тонких умозрениях. По их мнению, он мог согрешить уже во чреве матери, a другие, особенно те из книжников, которые знакомы были с сочинениями египетских иудеев, шли даже еще дальше и не прочь были допускать, что грех совершен был еще в предсуществовании его души, которая за свой грех именно послана в слепое, темное тело.

Эти и подобные рассуждения вождей народа яснее всего обнаруживали их умственную ограниченность и духовную слепоту. Раввинское суемудрие помрачило в них способность к разумению великих тайн Божьего домостроительства. Ведь вся “книга Иова” служила изобличением подобного суемудрия, показывая, что не все бедствия суть результат греховности или нечестия и потому не все они — удары карающего жезла высшей правды. Есть и такие бедствия, которые служат или проявлением высшей любви, направляющей свои удары с целью спасающей милости, или даже орудием высшего промышления о торжестве истины над исконной ложью. История многострадального Иова показала, что он подвергся бедствию не за тайный грех, требовавший возмездия, a потому, что его праведность избрана была Богом как орудие для посрамления клеветы отца исконной лжи. Так было и в данном случае. Бывший перед ними слепец родился слепым не потому, чтобы он сам согрешил или его родители; — нет, торжественно ответил Христос, “но это для того, чтобы на нем явились дела Божии.” И затем, все еще останавливаясь Своим божественным взором на темном лице несчастного, Христос продолжал громко беседовать с учениками, разъясняя им, что Он на то и послан Отцом небесным, чтобы совершать Божьи дела, дела света, потому что Сам Он есть “свет миру.”