2 Послание к Коринфянам

Во–вторых, поскольку новые служители умаляли служение Павла, он прилагает все усилия, чтобы напомнить коринфянам о своем учении и образе жизни (6:1–13). Поэтому данный отрывок является глубоко личным, со многими автобиографическими аллюзиями, и все они имеют свое начало в «событии на дамасской дороге», когда он стал «во Христе» (ст. 17). «Отныне» (ст. 16) он живет ради Того, Кто любит его (ст. 14), умер и воскрес ради него (ст. 15). Ненависть к Христу в качестве основополагающего побуждения теперь вытеснило ошеломительное чувство любви Христа к нему. Он смотрит на Христа уже не поверхностно (ст. 16), как на распятого и, следовательно, проклятого, а как на Того, в Ком пребывает Бог, чтобы примирить мир с Собой. Более того, в тот решающий момент, близ Дамаска, Бог дал уже просветленному Павлу служение (ст. 18) и слово примирения (ст. 19), вследствие чего он желает вразумлять людей (ст. 11) примириться с Богом (ст. 20). Коринфянам следует понять, что учение этого человека — не просто одно из мнений, а итог его эпохальной встречи с воскресшим Христом по дороге в Дамаск.

1. Служение Павла: основание для гордости (5:11–13)

Итак, зная страх Господень, мы вразумляем людей, Богу же мы открыты; надеюсь, что открыты и вашим совестям. 12 Не снова представляем себя вам, но даем вам повод хвалиться нами, дабы имели вы что сказать тем, которые хвалятся лицем, а не сердцем. 13 Если мы выходим из себя, то для Бога; если же скромны, то для вас.

Своим упоминанием тех, которые хвалятся (ст. 12), Павел еще раз обращает наше внимание на пришельцев[59]. Чем они хвалятся? Лицом (prosopon, ст. 12), своим положением, тем, что Павел называет «выходом из себя» (ст. 13, ср.: Мк. 3:21), намекая на их экстатические проявления. Похоже, новые служители искали своего признания на основании способности впадать в причудливый религиозный транс и бессвязно говорить, которая вряд ли была признаком наития свыше.

Признание Павлом того факта, что он выходит из себя (ст. 13), предупреждает возможное возражение со стороны коринфян, что он тоже впадал в это состояние. Не говорил ли он «более всех… языками» (1 Кор. 14:18)? Не пытался ли Павел посредством говорения языками, то есть через внешние проявления, узаконить свое служение, то есть делать именно то, в чем он обвиняет вновь прибывших. Павел, однако, отвечает, что его глоссолалия — дело частное; это исключительно для Бога. Возможно, это выражение личной преданности, но это никак не укрепляет его притязаний на апостольство.

«Для вас, — говорит Павел коринфянам, — [мы] скромны» (или «сдержаны», ст. 13). Кэсеманн говорит по этому поводу: «Сфера частной религиозной жизни и сфера апостольского служения в общине разграничены. Характерная черта апостольского служения — здравомыслие»[60].

Однако коринфянам все же нужно сказать что–то в защиту Павла. Было бы хорошо, если бы у него было какое–нибудь качество или достижение, в котором они могли быть уверены. Поводом (ст. 12) для них гордиться Павлом, как сам он им сообщает, является то, что он вразумляет людей (ст. 11)[61], то есть благовествует (ст. 20). Следовательно, именно «служение» и добросовестность его исполнения должны быть основанием для уверенности коринфян в Павле. Источник гордости Павлом не является чем–то эзотерическим или причудливым; его служение, будучи публичным, открыто совести коринфян, так же как сам Павел открыт Богу (с 1. 11). Мистический опыт и экстатическое поведение служителей, поэтому, никак не должны влиять на их признание общиной, хотя такие свойства могут быть ценными в их личных отношениях с Богом. Имеет значение лишь активность, с какой будущие служители «вразумляют» других стать христианами, и проявление «скромности» при исполнении этого служения.