2. Субъективная диалектика.

Так, некоторые неопозитивисты, исходя из бесспорного факта все большего проникновения математических методов в эмпирические науки, утверждали, что источником знаний является развитие логико-математического аппарата, которое происходит на основе внутренне присущих ему потребностей и не связано с чувственно воспринимаемой реальностью.

Согласно другой неопозитивистской концепции, новое знание может быть получено лишь эмпирическим путем. Такое знание неопозитивисты обычно называют синтетическим и противопоставляют его знанию, полученному на основе дедуктивного вывода (так называемому аналитическому). Последнее якобы служит лишь средством перевода одного множества высказываний в другое, не добавляя ничего нового к исходному знанию. В этом смысле, как подчеркивал один из крупнейших представителей логического эмпиризма, Р.Карнап, «утверждения логики и математики не говорят нам ничего о мире».

Такая интерпретация познания настолько противоречила действительному соотношению эмпирического и теоретического в нем, что встретила решительную критику даже со стороны буржуазных ученых, стоящих на позициях естественнонаучного материализма. Например, Дж. Томсон выразил свое несогласие с теми представителями «философии науки», которые отводят теории функцию описания и упорядочения известных эмпирических фактов. Подобный взгляд он назвал странным, подчеркнув, что подлинная теория не может не выходить за пределы эмпирически данного^[192]. Точку зрения логического эмпиризма, согласно которой теория есть лишь логический вывод из экспериментально установленных фактов, подверг аргументированной критике французский физик Л.Бриллюэн^[193].

Действительно, если бы целью науки было лишь описание данных наблюдений и экспериментов, представляющих собой, по мнению неопозитивистов, единственную и конечную реальность, то, во-первых, законы науки носили бы исключительно субъективный характер и «изобретались» бы учеными произвольно. Во-вторых, в теоретических положениях науки содержалось бы меньше информации, чем в эмпирических фактах. Такая интерпретация законов науки по существу полностью унаследована логическими эмпириками от Э.Маха, который писал, что физический закон «не содержит в себе ничего, кроме сжатого и полного отчета о фактах. Он, наоборот, содержит всегда даже меньше того, что дано в самом факте, так как он отражает не полный факт, но лишь ту сторону его, которая важна для нас…»^[194].

Однако задачи науки не ограничиваются описанием видимого, слышимого и осязаемого, а состоят в том, чтобы раскрывать объективно действующие законы природы, реально существующие отношения между объектами материального мира. Задача теоретического познания законов науки, подчеркивал К.Маркс, и заключается в том, чтобы «видимое, лишь выступающее в явлении движение свести к действительному внутреннему движению…»^[195]. Законы науки не только дают знание о регулярности событий и объясняют то, что эмпирически установлено. Одной из важнейших функций законов является предвидение, прогнозирование: в них аккумулируется научно обоснованная информация о реальных событиях, и поэтому на основе законов можно предвидеть и предсказывать еще не известное, результаты будущих экспериментов, делать вероятную оценку путей и возможностей достижения новых научных результатов.

Но и этим эвристическая ценность законов не исчерпывается. Именно законы делают правомерной экстраполяцию данных, полученных в эксперименте и наблюдении, на все новые и новые области исследования реальности. Следовательно, в создании теории формулировка закона есть порождение нового знания, выходящего далеко за пределы непосредственного чувственного опыта. Вот почему, в частности, одним из важнейших методологических требований, которым руководствуются ученые в творческих поисках, является отыскание за отдельными экспериментальными результатами таких общих принципов, из которых они вытекали бы как следствия. Приращение нового знания в теории выражается в дедуцируемых из нее следствиях и предсказаниях вероятных событий.

На эмпирическом уровне познания предмет дан человеку в его реальном состоянии. Однако объективно, как подчеркивал В.И.Ленин, в любом явлении имеются «остатки прошлого, основы настоящего и зачатки будущего…»^[196]. Развитие знания заключается в том, чтобы не только отобразить действительность в ее настоящих состояниях, но и уловить общие тенденции ее развития, предсказать ее будущие состояния. На теоретическом уровне вскрываются существенные связи и отношения между явлениями объективного мира, сложное взаимодействие в нем прошлого, настоящего и будущего. Именно из этой особенности теории вытекает прогностическая функция знания.