200 дней на юг: автостопом из Москвы в южную Африку

Вскоре я прибыл в пограничный с Анголой город Рунду. Намибию и Анголу разделяла мирная зелёная река, и я украдкой сфотографировал её. Переход людей туда был давно уже прикрыт из-за того, что на той стороне реки хозяйничают повстанцы Унита. С интересом обнаружил консульство Анголы в Рунду, но все его сотрудники куда-то отошли, и только случайно попавшийся сотрудник консульства объяснил мне, что виза здесь, как и в Виндхуке, делается 10 дней. Ближайший погранпереход с Анголой находился в посёлке Ошиканго. Я решил прокатиться дотуда, понюхать, чем пахнет из Анголы, такой манящей и загадочной страны.

На следующий день, преодолев ещё более 600 километров, я был в Ошиканго. На удивление хорошая дорога вела до самой границы, до последнего метра. Пограничный посёлок Ошиканго меня удивил. Ни одного вооружённого человека, и вообще армии не видно, ни одного БТР-а. Но огромные базарные места, товары из ЮАР, Намибии, Анголы и даже китайский рынок! Главный намибийско-ангольский погранбазар. Десятки огромных ангольских грузовиков загружались всеми видами газировки и пива, пластмассовыми стульями, резиновыми шинами и всякими другими товарами; толпы ангольцев создавали очередь на границе.

После целого месяца питания буржуйской пищей я обнаружил, наконец, в Намибии вкусное местное питие, похожее на киргизское шоро, и почти так же дешёвое. Типа подбродившего кислого кваса, но бело-серого цвета, и на дне осадок вида каши, из белого пудинга, который тоже является местной пролетарской едой. По-моему, эта еда того же состава, что и суданская кисра, и замбийская ишима. Один литр народного питья стоит один намибийский доллар, а на ангольской границе ещё меньше — 60 намибийских центов (менее двух российских рублей); столько же стоила и порция белого пудинга.

Я спросил ангольцев, ожидающих своей очереди на границе, о сущности их страны. Они отвечали, что страна и люди хорошие, но дороги плохие; их грузовики направлялись в пять ангольских городов — Оцдживу, Лубанго, Намибе, Бенгелу и Лобито (самое дальнее). Машина до Лобито, по их словам, едет трое суток. В другие города, говорили они, проехать сейчас нельзя, и все желающие достичь, например, Луанды, должны плыть из Лобито на пароходе. Больше я ничего выведать из ангольцев не смог, так как они говорили только по-португальски. Однако, их грузовики были так огромны, что я подумал, что если они за трое суток доезжают до Лобито, то не всё так плохо; и дороги, наверное, не хуже суданских; а в Лобито наверняка обнаружится, что можно проехать и до Луанды.

Побывав на ангольском базаре, я поехал в город Ошакати. Мне уже было известно ранее, что в госпитале Ошакати есть русские врачи. Я подумал, что неплохо было бы их найти и помыться (за время своего ботсванства я пришёл в грязное состояние). До Ошакати было около ста километров, и я вскоре преодолел это расстояние.

Во времена апартеида, до 1990 года, северные части страны были определены для проживания чёрных, а центральные и южные — для белых. Правда, в каждом большом городе, например в Виндхуке или в Уолфиш-Бее, были специальные кварталы, вдали от центра, где тоже жили чёрные; но свободно гулять в "белых" кварталах, ходить в "белые" рестораны они не могли. Вышло так, что север страны, где жили чёрные, явился более населённым, чем её "белый" центр. На целые километры, на десятки километров тянулась здесь этакая деревня с редкими мелкими домиками и барами-магазинами. Но вот какое различие было во всей Намибии между домами чёрных и белых: белые все жили за высокими заборами, с сигнализацией, колючей проволокой, со сторожевыми собаками, а вокруг домов коренных африканцев не было никаких заборов. И все северонамибийские поселения явились мне именно таким скоплением редких мелких домиков.

Я нашёл госпиталь, он занимает приличную территорию, множество лечебных и жилых корпусов, и неясно, где кого искать — жара, все попрятались, спросить некого. Тут окликают меня. Смотрю — белая женщина. Говорю по-английски: я русский путешественник, ищу русских врачей с целью помыться. А она мне по-русски: можно помыться и у болгар! И вот я здесь.

Пригласившие меня болгары оказались замечательными людьми. Звали их Ангел и Аделина, был у них и сын, школьного возраста. Я быстро помылся, накормился и пришёл в цивильный вид. Меня оставили на вписке, так как сегодня вечером у них намечалось гуляние, совместный день рождения: по-моему, сегодня был день рождения у Ангела, завтра у Аделины, или же наоборот.

Вечером пришли сюда разные люди. Русский, из Львова, военный врач лет 50-ти с женой и сыном Димой, все глазные хирурги. Страшный чёрный человек, с квадратным, наголо бритым черепом, в маленьких очочках и с серьгами в ушах; оказался тоже доктор, и по паспорту русский; зовут его Николай; мать его из Твери, а отец из Нигерии. Николай пил водку "Pushkin" и прекрасно говорил по-русски.