200 км. танков. О российско-грузинской войне

Такого же рода двойственное впечатление производили попытки перенести войну в киберпространство: так, к утру 8-го хакерские атаки обрушили грузинские русскоязычные сайты, а вечером того же дня хакеры взломали сайт Банка Грузии и повесили на нем объявление, что курс доллара вырос с 1,4 до 1,8 лари. Ущерб для грузин от этих действий на самом деле был минимальный, а вот рассказам о «неожиданном нападении Грузии» они противоречили — разве что предположить, что хакерством занимались южноосетинские партизаны в промежутках между атаками грузинских танков. Кстати, курдские террористы, взорвавшие за 4 дня до войны в Турции нефтепровод «Баку-Джейхан», поразительным образом согласовали свои действия с «Искандером», прилетевшим из Дагестана.

Есть поистине удивительные вещи. Например — за год до войны в Новосибирское высшее военное командное училище были приняты свыше двадцати курсантов из Южной Осетии. Выяснилось это весной, после смерти курсанта Радмира Сагитова: он был одним из немногих курсантов, который стал сопротивляться сплоченному южноосетинскому землячеству. Его пырнули ножом, а потом сообщили, что он перерезал себе вены.

Однако, увы, наиболее существенным и наиболее тревожным элементом подготовки к этой войне я могу назвать не военные базы, не технику, а систематическую пропаганду, целью которой было представить Грузию марионеткой США, а Саакашвили — невменяемым диктатором.

Глубину преобразований в Грузии трудно оценить, если не видеть ее собственными глазами. Грузия в России всегда считалась символом коррупции, лени, веселья, цеховиков и воров в законе. Теперь она превратилась в быстрорастущую экономику с минимальными налогами, минимальной бюрократией, полицией, которая не берет взяток, и собственностью, распроданной на честных аукционах.

Вместе с тем в российском общественном мнении Грузию представляли так же, как в 70-е представляли США. В Советском Союзе про США рассказывали, что там линчуют негров, а гнилой режим вот-вот падет. Российские спецслужбы были ориентированы на работу против Грузии, как в 70-е годы они работали против США, и, что самое печальное, российская интеллигенция принимала живейшее участие в поношении президента Саакашвили.

В этом смысле интеллигенция — и российская, и грузинская — несет огромную долю ответственности за то, что случилось. Грузинская интеллигенция повела себя в точности, как ci-devants во Франции во времена Великой буржуазной революции. Отмену сословных привилегий для себя она восприняла как хамство. «Ваке — это наша Вандея», — бросил мне как-то один из грузинских реформаторов. Вишневый сад всегда ненавидит Лопахиных; но грузинской оппозиции следует знать, что каждое ее слово о «гнилом режиме Саакашвили» восторженно записывалось Лубянкой и превратилось в российские бомбы, падавшие на головы мирных жителей в Тквиави, Каралети и Гори.

Подготовка к этой войне — на базах, в умах, в телеэфире — велась даже не месяцы, а годы. Смешно говорить, что это война за Южную Осетию. С таким же успехом немцы могут называть вторую мировую войной за права немцев в Судетах.

РЕВАНШИЗМ

В этом сверкающем, с иголочки, здании грузинской государственности была одна деталь, отличающая его от Европы: махровый реваншизм. Если в том, что касается экономики и полиции, Грузия была Европой, то в том, что касается территориальных претензий — это был махровый Кавказ, классический, где все помнят, кто и где в XI веке жил, и каждый помнит в свою пользу.

В грузинском МВД на стенах висело побережье Абхазии — как земля обетованная; на суперсовременных дорожных развязках аккуратно обновлялись расстояния до Сухуми и Цхинвали, и самые высокопоставленные лица спокойно объясняли мне, что Абхазию они потеряли в 1992 году потому, что против них сражались русские. С таким же успехом можно объяснять, что в 1997 году Россия проиграла в Чечне американцам.

Любая страна теряет право на регион, в который вводит танки. Она получает это право обратно, когда танки одерживают победу. Грузия в 1992 году ввела в Абхазию танки и проиграла; 80 тыс. абхазов не виноваты в том, что выгнали 200 тыс. грузин. Основное требование Тбилиси — верните в Абхазию 200 тыс. беженцев и проводите референдум о независимости — имеет ровно столько же оснований, как если бы Германия потребовала от России вернуть в Калининград 15 млн немецких беженцев и обсудить потом на референдуме его судьбу.

Зажатая между Россией и Грузией с ее быстрорастущей армией, Абхазия должна была выбирать, и она естественно выбрала Россию, уже потому, что между абхазами и русскими не было резни. В конце концов, в 1944 году эстонцы при виде наступающей Красной Армии вступали в СС.

Еще опасней для Грузии события развивались в Южной Осетии.

ЮЖНАЯ ОСЕТИЯ