2000 №3

В конце концов, полностью разуверившись в возможностях медицины, Ганеман решает окончательно бросить практику, придя к выводу, что медицина не только беспомощна, но и «положительно вредна».

Портрет основателя гомеопатии Ганемана (1755–1843) из книги «Органон врачебного искусства», изданной в 1921 году в Германии.

И вот 35-летний глава многочисленного и счастливого семейства, «в расцвете сил и умственного развития, приобретя себе известность как врач, ученый и литератор», только по одному побуждению совести «низвергает себя и все свое семейство до нищеты и лишений». Средств, чтобы продолжать жить в Лейпциге, не хватает. Переводы, которыми продолжал заниматься Ганеман, оплачивались значительно хуже, и семья была вынуждена переехать в окрестности города. «Ганеман одевается в самую простую одежду, носит простые башмаки, помогает жене по хозяйству и собственными руками месит хлеб».

И тут происходит событие, которое иначе, чем озарением, не назовешь, — почти через две тысячи лет после одинокой вспышки озарения безымянного автора сочинения «О местах в человеке».

Переводя в 1790 году на немецкий «Лекарствоведение» известнейшего на всю Европу английского врача Куллена, в главе о хинной коре Ганеман, как это часто бывало и раньше в его переводах, не согласился с мнением именитого автора о ее целебных действиях. Сам Ганеман как врач неоднократно использовал хинную кору, а однажды даже с ее помощью вылечил себя от малярии.

Решив еще раз проверить действие хинина на себе, на этот раз совершенно здоровом, он с изумлением обнаружил, что испытывает все те припадки «сильнейшего ожесточения», через которые прошел раньше, когда болел. Сравнивая уже хорошо известные всем врачам мира симптомы малярии с теми, которые он вызывал у себя искусственно, Ганеман был поражен этим сходством. Его потрясла мысль о том, что хинная кора излечивает больного от малярии именно потому, что вызывает приступ малярии у здорового. Получалось, что лечило не то лекарство, которое оказывало «противоположное» действие, а то, которое оказывало действие, «подобное» болезни.

Проанализировав все, что было сделано «старой медицинской школой» почти за 3500 (!) лет (знание языков это позволяло), Ганеман пришел к выводу, что за всю свою историю медицина применяла всего три главных способа исцеления недугов. Первый — самый простой заключался в устранении очевидной причины болезни. Например, извлекался проглоченный случайно предмет, устранялись ненормальные условия жизни или залечивалась рана.

Для обозначения второго способа лечения Ганеман впервые в истории медицины вводит собирательный термин — «аллопатия».

Этим термином он обозначил все то бесчисленное множество методов лечения «старой медицинской школы», в основе которых лежал поиск примитивно понимаемых вещественных причин болезни, «поселившихся» каким-то образом в человеческом организме. Врач стремился либо удалить эти «причины» любыми способами (а мы уже познакомились с некоторыми из них), либо воздействовать на них лекарственными средствами, «противоположными» по своему действию, то есть иными, чем природа самой болезни. Отсюда и термин «аллопатия» (от греческого alios — иной, pathos — болезнь).

И, наконец, третий способ лечения — противоположный второму. Заключался он в использовании каждый раз такого лекарства, как писал Ганеман, «которое само способно вызвать страдание, подобное тому, которое должно быть излечено». Этот способ лечения Ганеман назвал гомеопатическим (от греческого homios — подобный, pathos — болезнь).