2000000 километров до любви. Одиссея грешника

По вечерам я пел в ночных клубах и на фолк-вечеринках, а также пил до посинения, чтобы забыть о бессмысленности существования и отсутствии друзей. Иногда, когда я бродил по задворкам Репербана, проститутки, выходившие покурить, жалели меня и нежно гладили по волосам или по щеке. Они не пытались заполучить меня в качестве клиента, а просто приветствовали как знакомого. Но даже эти малозначимые проявления участия и ласки трогали меня, потому что других в моей жизни практически не было. Насколько же я был тогда бесприютен и одинок! Я все время находился «в бегах» – бежал от себя, от полиции, от матери, от всего мира, от Бога. И при этом нисколько не приближался к желанному счастью.

У меня никогда не было отца, который бы наставил и утешил, который бы напутствовал меня, отправив в вольное плавание. У меня не было дома, куда можно было бы вернуться, подобно блудному сыну. Со стороны могло показаться, что Клаус – самоуверенный и неукротимый гордец, но в душе у этого крутого парня жила одна лишь тоска. Как ветер гонит осенний лист, так и меня носило целыми днями по улицам, так что я никогда не знал, где окажусь завтра.

Я поступил в Гамбургский университет, но на занятия ходил редко. При этом вместе с другими студентами часто и с удовольствием принимал участие в антиправительственных демонстрациях и митингах против капитализма. Хотя, надо признаться, левые идеи сами по себе меня не особо привлекали, но казалось, что анархические лозунги могут помочь решить мои проблемы. Идеология анархистов позволяла возложить вину за обрушившиеся на меня беды на прогнившую социальную систему, разложение нравов и несовершенные общественные институты, главным из которых по-прежнему оставалась Церковь. Хоть я и не желал признавать, что страдаю, но тайная мука всегда отражалась у меня в глазах. По утрам, глядя в зеркало, я видел мрачного и пугающего призрака, существо не от мира сего, стремительно теряющее человеческий облик.

У меня все чаще возникали проблемы с законом. Окружающим было все труднее меня остановить, если я на что-то решился. В конце концов, что мне было терять? Ни алкоголь, ни секс, ни наркотики уже не дарили облегчения. Мне было все невыносимее жить с этой черной дырой внутри. Надо было искать выход. Я задавался вопросом, существует ли он вообще? Есть ли на свете настоящее счастье? Однако даже если его нет, все равно жить так дальше было невозможно.

В определенный момент мне стало так тоскливо, что показалось, смерть стоит рядом и смотрит мне в лицо, предлагая единственное надежное избавление от страданий. Я предпринял попытку самоубийства. Но, вероятно, мое тело выработало своего рода иммунитет к химическим веществам из-за того, что я их слишком часто принимал. Увеличенная доза снотворного не подействовала, и мое желание уйти из жизни не исполнилось. Организм был настолько отравлен, что на новую порцию яда вообще никак не отреагировал. Я попробовал убить себя второй раз: принял пригоршню таблеток и запил спиртным. Полуодетый, пьяный, еле переставляя ноги, я вышел на мороз. На улице было минус двадцать два градуса. Я блуждал по ночному парку в центре Гамбурга, и мне начало казаться, что вокруг меня не снег и иней, а мягкий и чистый песок, как на побережье Карибского моря… Потом я стал метаться из стороны в сторону, продирался через колючие кусты. Я спотыкался и падал. Ветки ежевики хлестали меня по лицу. Весь в грязи, исцарапанный, я трясся от холода, а потом лег на землю, приготовившись заснуть и замерзнуть во сне. Однако, несмотря на то что дело было ночью, меня обнаружили. Друзья отыскали меня, привели домой, согрели и привели в чувство.

Я снова выжил! Наверное, это такое проклятие – не иметь возможности умереть. Ну, если я сам не могу свести счеты с жизнью, пусть меня прикончит кто-нибудь другой! Таков был ход моих мыслей. И я начал вести себя абсолютно вызывающе в надежде на то, что меня просто убьют. Например, однажды я украл канистру с бензином из гаража. Меня догнали и окружили здоровые ребята-механики. Каждый из них был силен, как медведь. Я видел, что они приближаются, но и не думал от них скрываться. Меня били железной арматурой так, что на теле не осталось живого места. Наверное, Господь каким-то чудом отогнал мучителей от меня, иначе как бы мне удалось спастись? В другой раз в ночном клубе недалеко от порта я начал задирать и провоцировать компанию из десяти матросов (азиатов с виду, вероятно китайцев). Они навалились на меня все вместе, а потом истекающего кровью бросили под стол. Кто-то отвез меня в ближайшую больницу, из которой я удрал через полчаса. Я вдруг испугался, что китайцы найдут меня там. У меня диагностировали сотрясение мозга, меня мучили головные боли, и все же я ухитрился сесть за руль и уехать из города. Преодолев одним махом полторы тысячи километров, я добрался до Марселя.