2007 № 08

— Три года назад, мастер, мы с вами очень вкусно пообедали в Плесте, и вы были так любезны, что одолжили мне некоторую сумму.

— Честно говоря, я ничего такого не помню, но если ты говоришь…

— В Зен-Лу хватает игровых столов, а удача по большей части мне улыбалась. Быть может, азартную игру нельзя назвать честным заработком, зато теперь я не только могу вернуть долг, но и вручить вам некоторую сумму в качестве, так сказать, скромной компенсации за долготерпение. — С этими словами молодой маг вынул из кармана горсть монет (как минимум пятнадцать медных и три серебряных) и ловко высыпал их в дорожный мешок мага. Пока Винкас, раскрыв рот, решал, что сказать, Кирстану добавил к первой еще две пригоршни меди и серебра.

— Мне кажется, — ошеломленно проговорил маг, глядя в свой мешок, — я не мог одолжить вам столько… Это слишком много!

— Вовсе нет. Ведь я вернул вам долг с процентами. Сумма займа плюс «интерес», как выражаются банкиры из Хавена. Любопытный, но довольно точный термин — вы не находите?… Не беспокойтесь, я могу себе это позволить, ведь мой долг вам составляет лишь незначительную часть суммы, которую я выиграл в один только последний день в Зен-Лу. Наконец, расплатившись с вами, я преуспел вдвойне, так как облегчил не только свою совесть, но и свой багаж. Прошу вас, мастер, окажите мне честь — примите эти деньги и вместе с ними мою искреннюю благодарность.

Винкас растерянно покачал головой.

— Ну хорошо, если ты настаиваешь… Только мне кажется, это я должен тебя благодарить.

Двое волшебников раскланялись, потом каждый продолжил свой путь. Не спеша шагая по дороге, Винкас слышал позади быстро удаляющийся топот ездовых ящериц Кирстану.

* * *

Когда на небе высыпали крупные звезды, Винкас свернул с дороги на прилегающее пастбище и, остановившись, достал из дорожного мешка какой-то предмет, похожий на раковину виноградной улитки. Бросив его перед собой на землю, маг некоторое время смотрел, как ракушка катается по ней, точно пес, которого одолевают блохи. «Процесс наращивания полезной массы» всегда его забавлял, хотя в нем не было ни капли волшебства: джинн Винкаса был достаточно чувствителен к подобным вещам, чтобы он мог заблуждаться на этот счет. Древние, в тысячный раз подумал маг, бесспорно, были несравненными учеными.

Энергетическая Станция Зен-Лу все еще была слишком далеко, чтобы автопалатка могла полностью развернуться, однако она все же приобрела достаточные размеры, дабы в ней хватило места для сухонького, невысокого мага. По команде Винкаса входная диафрагма отворилась и плотно закрылась, стоило ему войти. Как всегда, в палатке приятно пахло океанским ветром, а когда маг поужинал, к его услугам была удобная постель, на которой он с удовольствием вытянулся, давая отдых усталым членам. Заснул он под негромкое бормотание радужных попугаев, которых, по некоторым предположениям, Древние создали не только для борьбы с насекомыми, но и для красоты.

* * *

Следующий день дался Винкасу гораздо легче, так как тропа, расширившаяся до размеров настоящей дороги, пошла под уклон, плавно спускаясь в долину Зен. Примерно после полудня он начал ощущать во всем теле легкое покалывание (это ожила под кожей биоэлектрическая сеть), а мускулы на руках и на ногах сделались пластичнее и начали наливаться силой, которую маг ощущал как нежгучее тепло, дававшее иллюзию возвращающейся молодости. Вскоре вступил в действие закон обратных квадратов, и в какой-то момент Винкас поймал себя на том, что уже не опирается на свой посох, а просто несет его в руках. Несмотря на это, его походка с каждой минутой становилась все более быстрой и легкой, морщины на лице разгладились, а больная нога больше не давала о себе знать. Почувствовав приток энергии, где-то внутри него шевельнулся Панкс; имп, впрочем, пока помалкивал.

Задолго до того, как солнце начало клониться к горизонту, минареты, шпили и решетчатые павильоны Зен-Лу уже радовали взгляд Винкаса своими строгими очертаниями, а в ноздри вползал дразнящий аромат лотосовых роз. Несколько минут спустя маг уже миновал городские ворота, с восторгом и восхищением разглядывая созданный Такатой Хаи праздничный облик зданий, который из соображений экономии становился видимым только человеку, находящемуся в пределах города.