2008_38 (586)

Ну, всяко в жизни бывает! От перенапряжения у парня немножко «крыша съехала». Как выяснилось впоследствии, кто-то из его родственников страдал наследственным психическим отклонением. Гены — дело тонкое… Сотрудники КГБ учли печальный опыт, после чего кандидатов в нелегалы стали проверять на предмет душевного здоровья вплоть до седьмого колена.

Но паспорт, паспорт-то! Ведь фальшивкой была отнюдь не «ксива» банановой республики или малоразвитого африканского государства! Подделали паспорт Швейцарии! Документ, имеющий как минимум два десятка степеней защиты! Информация о которых, между прочим, относится к числу наиболее строго оберегаемых государственных секретов!

Зря, ох зря прибеднялся товарищ генерал-лейтенант! Какое, к черту, «высокое качество работы нашей документальной службы»! Не высокое — высочайшее!

Еще раз вдумайтесь — щвейцарские полицейские проверяли документ! Ну, ясное дело, хроматографов разных (или что там используют для сложных физико-химических анализов?) они при этом не задействовали. А почему? Да потому что все тайные реквизиты наверняка были на месте! Все точки, запятые, секретные черточки в положенных местах, скрытые водяные знаки и т. п. Все присутствовало, причем именно там, где положено! Вот если бы нет — тогда подозрительный документ действительно направили бы в лабораторию для более «основательной проверки» …

Мало того — чиновник, выписывавший паспорт, признал липовую подпись за свою «родную»!

А вы говорите — «подпись Берии»… Да положи хоть самому Лаврентию Павловичу на стол такое изделие отечественных самородков, и он бы тоже признал его за подлинное. Куда бы делся…

Таким образом, Юрий Игнатьевич, В. Павлов де-факто подтверждает Ваше предположение об изготовителях фальшивок. И подтверждает авторитетно! Пусть даже только косвенно…

Думаю, что о подобных анонимных талантах стоит знать более широкому кругу наших граждан. Да, разумеется, в принципе мы все догадываемся, что спецслужбы способны достоверно копировать подписи, печати тем разные… Однако, наши личные предположения — это одно, а слова профессионала — нечто качественно другое.

После свидетельств В. Павлова вряд ли уже слепо поверишь голословным прокурорским заявлениям, что, мол, все подписи под «расстрельными документами» Катыни «тщательно проверены» (а кем?) и «признаны подлинными» (а не покажете ли соответствующие заключения экспертов?).

Очень надеюсь, Юрий Игнатьевич, что «Антироссийская подлость» выйдет в свет еще не один раз! России нужны такие книги.

А. ВЕДЕРНИКОВ

РАНЬШЕ И ВОЙТИ УМЕЛИ

Практически за одну ночь 21 августа 1968 года в города и села Чехословакии вошли колонны танков, бронетранспортеров, грузовиков армий СССР, ГДР, Польши, Болгарии и Венгрии.

Двухсоттысячные вооруженные силы ЧССР не сделали ни единого выстрела. Им, как и нашим, политработники объяснили, что целью полумиллионной группировки с пятью тысячами танков и бронемашин была защита завоеваний социализма. Ее вторжение в маленькую страну в центре Европы явилось полной неожиданностью даже для разведки НАТО. В конце 80-х, когда соцстраны захлестнет волна бархатных революций, руководство СССР и его единомышленники признали решение о вводе союзных войск в ЧССР ошибочным, необоснованным вмешательством во внутренние дела суверенного государства.

Николай Васильевич Крепченко прошел Великую Отечественную от Курска до Германии и Чехословакии. Имеет ранения и награды. Особенно дорожит орденом Красного Знамени.

— Самую высокую государственную награду — орден Ленина — могла получить и свинарка за поросят, — улыбается ветеран. — А Красное Знамя давали только за ратные заслуги. Меня этим орденом наградили за то, что в 1945-м силами своего батальона разгромил немецкий пехотный полк и взял в плен около двухсот вражеских солдат и офицеров во главе с командиром полка оберстом (полковником) Пейтером, вокруг тела которого был обмотан штандарт (боевое знамя полка).

А День Победы я встретил в городке под Прагой, куда в начале мая нас срочно повернули из-под Дрездена на помощь участникам национального восстания. Разведчики привезли на мотоцикле пленного. Фриц выскочил из коляски и радостно закричал: «Криг капут!» («Войне конец!»).

Все, конечно, начали радоваться. Мы готовы были обнимать даже пленных. Ведь войны не солдаты развязывают. А я, 22-летний комбат, заплакал. В 1944-м в Польше, на Сандомирском плацдарме, знакомые сообщили, что где-то рядом воюет мой отец. Я собирался, как только наступит затишье, встретиться с ним. Однажды пришел почтальон: «Танцуй, тебе письмо». Открыл конверт и прочитал известие от командира части о том, что отец погиб.

Лишь в 60-е, когда служил в Польше комендантом штаба Северной группы советских войск, разыскал братскую могилу, в которой похоронен отец, в селе Петрув Опатовского уезда.