2009_14 (613)

ХРУЩЕВ. Не курил, но пил. О Льве Толстом сначала даже не имел понятия и начал с ним тягаться, только будучи отправлен в заточение, напоминавшее яснополянское, путем своих крамольных мемуаров. Вошел в историю тем, что боролся с культом предыдущего тирана, исподволь втирая свой. Но разделил участь Снегурочки, растаяв от самим же разведенной оттепели. Тот же догмат избрал по отношению к нему, не замаравшему свое правление особыми победами, умеренную благосклонность. Слез по убитым им ему, как Николаю, не перепосвятили — но и не возвели, как Сталину, в большой укор.

БРЕЖНЕВ. Курил и пил. Соперничать со Львом Толстым, о графском литераторстве которого узнал от референтов, решил путем своей исповедальной прозы. Но так как сам пером по-царски не владел, привлек к ней завсегда готовых услужить совписов. О чем они потом, отдав уже другим свою изменчивую верность, предпочитали не вспоминать. Врагов как внутренних, так и внешних старался по возможности не трогать. За что топтать его положено негневно и без ритуальных вил — в виде невинных издевательств над его невнятной речью и кустистыми бровями. Огромное количество построенных при нем железных дорог, космических кораблей, заводов и санаториев народ за этими его бровями своевременно не разглядел, о чем потом сам горько плакал.

АНДРОПОВ. Не курил, не пил, даже почти не ел — до того извел себя на службе. Знал не только Льва Толстого, но и все его обширное потомство — по былой работе в КГБ. Однако сам за недосугом длинной прозы не писал, лишь изредка и на ходу грешил стишками. Стал наводить в стране порядок строго, но без казней — на что народ сейчас же отозвался всей душой. Но воспротивилась сама немилостивая к нам судьба — и быстро унесла из жизни благородного чекиста. А так как он еще и не имел каких-то выдающихся бровей, не дирижировал по пьяной морде и ботинком по трибуне не стучал — историки в дальнейшем отнеслись к нему без интереса.

ЧЕРНЕНКО. Об этом вообще науке неизвестно ничего, кроме истории его болезни. Знал ли он, уже доставшийся нам в виде полутрупа, что-либо о Льве Толстом, хотел ли с ним или с кем-то еще тягаться на литературной ниве, — из его краткого правления не уясняется. Единственное: своим трупным семенем удобрил борозду, на которой взошел уже радикально перестроивший все Горбачев.

ГОРБАЧЕВ. Не только не пил сам, но и другим не дал, за что сразу почуявший нечистое народ присвоил ему кличку «Меченый». Все его радикальные шаги несли какой-то двойственный характер. Ввел долгожданную свободу — оказалось безначалие и бандитизм. Расправил крылья экономике — упала вовсе. Развел среди врагов друзей, открылся перед целым миром — целый мир и напинал нам по открытой заднице. То есть все делал вдоль — а выходило поперек, что уже пахнет не толстовщиной, а какой-то достоевщиной. Засим так и осталось невдомек: он ли под видом настоящей пищи потчевал страну каким-то ложным, западного образца эрзацем? Или уж наш кишечный тракт таков, что любой корм способен обращать только в одно? Пинать его было положено несильно и недолго — в основном за намозолившую всем глаза жену Раису, которая сыграла для него роль брежневских бровей. Наш народ и своих-то жен видеть не может, а этот перегиб с мельканием везде чужой и вовсе не простил.

ЕЛЬЦИН. Апофеозная фигура века. Соединил в одном, как головной шампунь, самые разные черты предшественников. К примеру не курил — но напивался в дым. Крови пролил немеренно, даже, как Иван Грозный, брал с боем свои города — зато и оттепель довел до градуса египетской пустыни. О каком-то его состязании с писателем Толстым говорить не приходится, скорей он состязался с пирамидчиком Хеопсом, какового и уделал начисто. Ибо если все финансовые пирамиды и пирамидки на могилах убиенных, отметившие его царствие, сложить, — известному пирамидой египтянину там близко делать нечего. При этом все войны проиграл, страну развалил, казну растратил — и, закольцовывая вековой круг, ушел по собственному от возможного возмездия. Но извлекая опыт из судьбы далекого предтечи, в финале прилучил сугубо правильного Путина — а там и вовсе посадил вместо себя на трон.