2010 A.D. Роман-газета

Чувствовал я себя от всего этого скверно. Зато, едва сойдя с поезда, сразу получил несколько предложений по работе. Причем зарплату мне обещали такую, что неудобно даже говорить. За первые три дня я раздал столичным телевизионщикам четыре интервью, и все они искренне считали меня звездой. А в Петербурге я уже лет сто не был никому интересен.

Люди вокруг были приятными, погода теплой, с неба светило солнце, и жизнь понемногу разворачивалась улыбчивой стороной. По крайней мере я хотел на это надеяться.

2

Когда Кирилл все-таки проснулся, мы вместе выпили кофе. А потом я поехал в Останкино. Кирилл спросил, уверен ли я, что не заблужусь? Я сказал, что если что – позвоню. В Останкине я бывал много раз. Дорогу вроде бы помнил. А если бы вдруг забыл, то можно было бы просто прислушаться и идти на звук. В стране, в которой давно уже ничего не работает, грохот на полных оборотах функционирующей фабрики должен как минимум обращать на себя внимание.

По дороге я думал о том, что из всего советского наследства к сегодняшнему дню выжили только нефтепроводы и ТВ. Позавчера я на такси проезжал мимо Кремля. Он смотрелся как съежившийся пенсионер. Даже я еще помню времена, когда решения, которые здесь принимали, повергали мир в трепет. А сегодня это просто такой Диснейленд, и большая часть того, что строили при большевиках, проржавела и выкинута. Заводы закрыты, сельское хозяйство сдохло. Космодромы выглядят как декорация треш-боевиков. Военных баз в теплых краях давно не осталось, и даже срок хранения последних ядерных боеголовок истекает всего через три года. Зато наши нефтепроводы – самые нефтепроводистые в мире. А уж бюджеты русского телевидения превосходят даже бюджет отечественного военного флота.

В ватной спросонья голове вертелись сценарии романов, которые я никогда в жизни не напишу. Я думал о том, что фиг с ними, с боеголовками. Победы в войне давно уже одерживаются не на поле боя, а на экране ТВ. Осознав это, руководство страны рано или поздно махнет рукой на закупку вооружений и бросит-таки все силы на куда более важный информационный фронт. Я вылез из метро, закурил сигарету и представил, как это могло бы выглядеть. Премьер вызывает на секретное совещание финансовых воротил. Щуря стального оттенка глаза, он объясняет задачу: отныне никаких яхт и бриллиантов. Футбольную команду «Челси» продать и вложить вырученные средства в новый проект. Олигархи кивают лобастыми головами и засучивают рукава.

Через полгода в руки подставных фирм переходят основные американские газеты и информагентства. Еще через девять месяцев выкуплены телеканалы, а потом наконец и Голливуд. На следующее утро американский президент открывает газету, а там, прямо на первой полосе, все аналитики мира советуют НАТО самораспуститься. Он решает, что сошел с ума, и включает телик, да только там по всем программам белозубые русские десантники стоят на страже стабильности и переводят через дорогу старушек. Чтобы хоть как-то успокоиться, президент отправляется с женой в кино и попадает на картину, в которой туповатые янки поголовно мечтают эмигрировать в РФ, но не могут достояться в очереди на получение эмигрантской карты: их постоянно опережают смекалистые узбеки. Президент возвращается в Белый дом и пускает себе пулю в лоб. Русские олигархи получают по медали и личное рукопожатие от премьера. По всем американским кабельным каналам отныне и навсегда транслируется «Голубой огонек».

3

У входа в «Останкино» стоял постовой милиционер. Пропускной режим он контролировал так же строго, как его дедушка где-нибудь в воротах норильских лагерей. Такого количества постовых милиционеров, охранников и вообще людей, перекрывающих входы-выходы, я не видел ни в одном государстве Африки. Спорить с милиционером было бесполезно. Он велел мне ждать, и я стал ждать. Через некоторое время из глубин телецентра выплыла молодая администраторша с моим пропуском в руке. Она что-то дожевывала.

– Пойдемте. Спасибо, что пришли.

Было видно, что ей абсолютно по херу, пришел я или нет. Поскольку до начала записи оставалось еще какое-то время, девушка отвела меня в телевизионный буфет на втором этаже и сказала, что пока я могу посидеть здесь.

Я сказал:

– Спасибо.

Денег на кофе не было. Вернее, какие-то деньги из взятых из Петербурга еще оставались. Но их хватало только на одну чашку, а я вечером собирался сходить в кино, а перед этим рассчитывал еще посидеть в «Coffee House», так что за бешеные бабки покупать телецентровскую бурду мне совсем не хотелось. Я сел за столик и подумал, что как все-таки обидно: популярность отнюдь не всегда конвертируется в бабки. Ну кто поверит, что, выйдя со съемок на телевидении, главный герой шоу станет потом долго искать деньги на билет в метро?

За пару столиков от себя я разглядел знакомого литературного критика и пересел к нему. Парня звали Слава, и, как обычно, он был уже немного пьян с самого утра, но виду не подавал. Слава славился эксцентричностью. Я сказал ему «Привет!», а он в ответ спросил, мог бы я, это самое, с писательницей Устиновой?