2010 A.D. Роман-газета

Кофе, который сварил мне бармен, был так себе. Все-таки вкус мой был безнадежно испорчен продукцией «Nescafe». Я закурил еще одну сигарету и, вытащив из нагрудного кармана телефон, посмотрел, сколько времени. До времени, когда нужно будет двигать в аэропорт, оставалось еще четыре с половиной часа.

Через два столика от меня сидела кудрявая девица. Она пробовала подмигивать мне, но я мастерски отводил взгляд и вообще делал вид, будто никогда не слышал о том, что между мужчинами и женщинами возможны какие-то отношения кроме товарищеских. Кроме всего прочего, СПИД здесь распространен так здорово, что на одну здоровую даму приходится две больные.

Еще через десять минут я опять посмотрел на часы. Из-за соседнего столика поднялся пьяный парень и двинулся в мою сторону. Он подошел ближе и стал, хватая меня за куртку, что-то говорить. Выглядел парень роскошно: майка, чудовищно грязные шорты, а на голову натянут толстый капюшон с меховой оторочкой.

Я отлепил его пальцы от своей куртки и негромко сказал, что лучше ему, наверное, будет вернуться туда, где сидел. А то я сейчас оторву ему ногу и стану лупить ею по пьяной голове, что тогда он станет делать? Вряд ли этот охламон понимал по-английски, но мне все же хотелось верить, что взаимопонимание между нами возможно. Растатуированный бармен подскочил поближе и перевел мне, что парень спрашивает, нельзя ли ему позвонить с моего телефона. Тот закивал своим капюшоном: да, да! Позвонить! Давай сюда мобильный телефон!

Заплетаясь языком, он продолжал быстро-быстро что-то говорить. Гортанные звуки не складывались ни во что членораздельное. Он заплевал мне весь рукав и тянул пьяные пальцы прямо к карману моей куртки. Посетители из-за соседних столиков отставили бокалы и придвинулись поближе. Рожи у них были, конечно, уголовные. Хотя, с другой стороны, кто знает, как с их, негритянской, точки зрения, выгляжу я. Вполне вероятно, что моя зеленая петербургская физиономия тоже до дрожи их пугает.

Капюшон понял, что разговор у нас не склеивается, и достал из кармана шортов нож. Тот был настолько огромный, что даже не понятно, как до этого он умещался в кармане. Теперь парень уже не говорил, а, выпучивая глаза, визжал. Судя по тону, он требовал, чтобы телефон я отдал ему немедленно.

В пальцах у меня все еще дымилась сигарета. Ну, допустим, с ним, таким пьяным и таким тощим, я бы еще справился. Да даже и с парой таких, как он, тоже. В конце концов, я, хоть и белый, но не совсем европеец. И нравы в районе, в котором я вырос, не сильно отличались от сомалийских. Ножом там было не напугать и школьниц младших классов, а грабитель, даже со своим тесаком в руках не выглядел таким уж мастером махать кулаками. Да только завладеть моим «Nokia-8800» в этом чертовом «Лондоне» желал не он один, а целая толпа таких же тощих. Включая того, что с Калашниковым на плече стоял возле входа.

Парень придвинулся ко мне еще ближе, а бармен с испуганным видом, наоборот, отошел в самый дальний угол. Лицо у него было мокрое от пота, а глаза бегали. И тут у меня в кармане запищал телефон: пришла эсэмэска.

Капюшон от восторга даже опустил свой нож. Надо же! Эта штука еще и умеет издавать такие замечательные звуки! Не отводя взгляда от его лица, я аккуратно, очень медленно вытащил телефон из кармана. И только после этого посмотрел: сообщение пришло из Петербурга. От жены. От жены, которая в далеком северном городе соскучилась и решила отправить мне SMS.

Кириллические буковки на экране складывались в вопрос. Вернее даже в три вопроса. Жена писала: «У тебя совесть есть? Почему не пишешь? Интересно, ты еще помнишь, что у тебя вообще-то есть я?»

2

Скажу сразу, чтобы было понятнее: я люблю свою жену. Мне бывает нелегко с ней. И еще труднее мне бывает высидеть дома, когда жене хочется, чтобы я там сидел. Но если сказать одним предложением, то я очень сильно ее люблю. Даже не знаю за что.

Жена сидела дома в Петербурге, а я торчал черт знает где. Но это всего лишь потому, что у меня такая работа. Три с половиной года тому назад я решил, что мне самое время все поменять. Жить так, как я до этого жил в Петербурге, было уже невыносимо, и я просто исчез.

Как раз три с половиной года тому назад редакторша иностранного агентства новостей предложила мне написать об Африке. Причем о таких краях, куда другие журналисты ехать отказывались. По крайней мере за те деньги, за которые согласился я. Вообще-то белые читатели редко интересуются Африкой. Но тут новости пошли косяком: захват заложников в Нигерии, пираты в Сомали, революция в Зимбабве, погромы в Танзании. Редакторша звонила и спрашивала, готов ли я еще раз для них написать. Я каждый раз отвечал, что готов. То, что я писал, редакторшу устраивало, а то, сколько она платила, устраивало меня. В Африку я стал ездить регулярно. В общем, все как-то наладилось.