2012. Формула выживания

— Один раз все его грани неожиданно склеились. Уже дома мы попытались сдвинуть, сорвать их тисками. В итоге сломали тиски, но сдвинуть грани не смогли. К слову, повредить, поцарапать его очень сложно, артефакт покрыт какой-то защитной пленкой. Дальше мы его решили не мучить, оставили в покое. А во время очередного визита в зону он вдруг снова расклеился. Как видишь, совершенно целенький — хотя мы с Калиной вдвоем крутили тиски.

— Непонятно, как он сделан… — сказал я, продолжая разглядывать артефакт. — Я по профессии много работаю с металлом, но сделать подобную штуку не смог бы. Просто непонятно, на каких станках можно все это высверлить и отфрезеровать.

— Именно, — согласился Антон. — Мы показывали его специалистам. Они не смогли сказать, по какой технологии и на каких станках он сделан. В нашем мире это просто невозможно. Кстати, а кто ты по профессии?

— Ювелир. Точнее, дизайнер ювелирных изделий, но занимаюсь и собственно ювелирным делом. Да, занятная штука… — Я с неохотой вернул артефакт Антону. — И часто в зоне можно найти подобные вещицы?

— Довольно редко. Особенно теперь.

— То есть?

— Наибольший период активности зон был в середине восьмидесятых — начале девяностых годов. Кто успел на этот праздник, смог многое, узнать и повидать. Мы застали конец этой активности, теперь вот ждем, пока зоны оживут вновь.

— То есть сейчас там ничего нет?

— Я этого не говорил. Просто сейчас встретить в зоне что-то аномальное на порядок сложнее, чем раньше. В то же время мы знаем, что в ближайшие годы зоны снова начнут оживать, и готовимся к этому. К сожалению, — тут Антон сделал паузу, — готовимся не одни мы.

— А именно?

— Понимаешь, зоны интересуют очень многих людей. Тут тебе и «серые», и наши власти, и спецслужбы других стран… Именно поэтому вокруг аномальных зон в последнее время довольно много дезы. Рекламируются широко известные зоны, в которых все уже давно вытоптано. И тщательно скрываются зоны, имеющие реальную ценность. Более того, за координатами таких мест идет настоящая охота. Хорошая зона может стоить миллионы долларов. Я не шучу. — Антон улыбнулся. — В наше время все переводится на язык денег. Все продается, все покупается. В том числе и зоны.

— Ну хорошо, есть у кого-то координаты аномальной зоны. Что с этого можно реально поиметь?

— Очень многое. Зона — это источник знаний, источник новых технологий. Это дорога в другие миры. Государство, первым овладевшее технологией перехода между мирами, станет подлинным лидером. Поэтому за аномальные зоны, за знание о них сейчас идет настоящая война. И в этой войне порой убивают.

— Странно все это… — Я покачал головой. — Я ни о чем таком и не слышал.

— Не слышал, потому что все это не выносится за рамки круга посвященных Волею случая ты оказался вовлечен во все это, за что теперь и отдуваешься.

Я ничего не сказал. Какое-то время молчал, глядя на артефакт в руках хозяина дома, потом вновь обратил внимание на его перстень.

— Что значат буквы «NN» на твоем кольце? — спросил я.

— «Неман», — ответил Антон. Потом, видя мой непонимающий взгляд, добавил: — Так называется наша группа.

Глава вторая ИНОЙ МИР

Эту машину знали едва ли не все сотрудники столичной милиции. В ней ездил не президент, не премьер, даже не депутат ~ скрытый затененными стеклами лимузина человек не состоял на государственной службе и официально не имел никаких властных полномочий. В то же время за советом к нему частенько захаживали и депутаты, и члены правительства.

Сегодня черный лимузин двигался по привычному маршруту от загородной виллы до весьма неприметного здания в пяти минутах ходьбы от Кремля. Вот машина сбавила скорость и свернула ко въезду во внутренний двор, тяжелые металлические ворота тут же гостеприимно распахнулись. Затем, пропустив машину, снова закрылись.

Оказавшись во дворе, лимузин аккуратно въехал в подземный гараж и остановился, выскочивший из машины охранник тут же открыл правую заднюю дверь.

Хозяин лимузина не спеша покинул машину и направился к лифту, охранники за ним не последовали — знали, что на этом их миссия закончена.

В лифте он поднимался один. Вряд ли этого человека можно было назвать красавцем: среднего роста, худощавый, немного сутулый. Еще не старый — на вид ему трудно было дать больше сорока лет. По отношению к плечам его голова казалась непропорционально большой, обширные залысины делали и без того высокий лоб еще внушительнее.

Но самым примечательным в этом человеке был взгляд: ощутив его на себе, люди обычно терялись, бледнели, начинали заикаться. Им казалось, что этот холодный давящий взгляд вытаскивает из них на поверхность все самое тайное, скрытное, запретное. Делает их беззащитными и уязвимыми.

Лифт поднялся на третий этаж и остановился, двери открылись.

— Доброе утро, Вячеслав Александрович! — поздоровалась оказавшаяся у дверей лифта невысокая светловолосая женщина.

— Доброе… — лениво бросил он, даже не посмотрев на нее, и прошел мимо. Потом едва заметно поморщился — запах этой женщины напоминал запах тухлой капусты.