2012: Вторая Великая Отечественная. Дилогия

— А нам как быть? — с просительными интонациями в голосе поинтересовался взводный, протягивая патрульному свой пропуск. Вслед за ним вынули свои бумажки и остальные.

Фигура в камуфляже, внимательно рассмотрев наши документы, пожала плечами:

— Как хотите.

— Слушай, браток, — вмешался я. — Войсковые колонны в сторону Эльблонга ведь ходят?

— Ну, ходят, — отозвался он. — Только, если думаете подсесть, то не выйдет ничего — запрещено.

Мы вылезли из машины, поблагодарили водителя Мишу. Я отзвонился Жорику, обрадовал его, что и с нами, и с машиной все в порядке. Мы же пристроились на обочине возле поста и принялись ждать. И действительно, как и предупредил нас патрульный, когда через этот пост через два часа прошла колонна, пристроиться к ней не удалось. На нашу беду, в этой колонне были сплошь морячки — какие-то связисты со своей мудреной техникой, несколько бензозаправщиков и грузовиков, судя по форме водителей, взятых опять-таки из каких-то флотских частей, и сопровождавшая колонну рота охраны с флотской же базы снабжения.

Между тем взводный куда-то отлучился и вернулся к нам только минут через сорок.

— Так, мужики, поднимаемся и топаем отсюда! — безапелляционно заявил он. — Во-первых, жрать охота, надо пойти поискать, где тут чего-нибудь перехватить можно. А во-вторых, я разузнал, что если из нашего батальона здесь до вечера кто и появится, то в любом случае не на этом посту. Шанс перехватить наших будет только на южном выезде из города.

Да, и к тому, и к другому соображению стоило прислушаться. Мы потопали через Мамоново на южную окраину, попутно осматриваясь — нет ли поблизости какого-нибудь работающего кафе, закусочной или хотя бы магазинчика с продуктами. Несмотря на то, что в Мамоново примерно сутки хозяйничали немцы, и, несмотря на бои, которые сначала велись за удержание города, а потом за его освобождение, в целом он пострадал несильно. Конечно, дома на главной улице были с практически полностью выбитыми стеклами на фасаде и с выщербинами от пуль. Временами попадались здания с явственными следами пожаров или с разбитыми артиллерией стенами. Все магазины и киоски стояли с разбитыми витринами и были полностью выпотрошены. Однако город не вымер — на улицах встречались горожане, и среди разбитых или кое-как заколоченных досками или фанерой витрин мелькнул все же в переулке магазинчик, двери которого не были заперты — туда входили и оттуда выходили люди, причем не с пустыми руками.

Не сговариваясь, мы все втроем рванули в этот переулок, нырнули в заветную дверь и через несколько секунд уже созерцали витрину с сыром, колбасой, маслом, пакетами молока и полки с консервами, печеньем, конфетами, крупами и макаронами. Ну, макароны нам были без надобности, а вот молоко, сыр, колбасу и даже хлеб для сэндвичей в красивых пакетах, который мог храниться довольно долго, мы тут же приобрели, даже несмотря на подскочившие больше чем вдвое против обычного цены.

Задерживаться мы не стали, и лишь выйдя через полчаса к посту на южной окраине города, остановились и расположились перекусить.

Мы с взводным после трапезы прилегли прямо на пожухлую траву передохнуть, а наш стрелок, как молодой, отправился осмотреться вокруг. Но не успел он удалиться от нас и на два десятка шагов, как мы услыхали его голос:

— Э! Смотрите-ка! Что это здесь?

Мы нехотя поднялись и принялись крутить головами, не сразу поняв, что так взволновало молодого. Его закрывала от нас группа кустов, росших у обочины, поэтому волей-неволей нам пришлось встать и тоже сделать несколько шагов. Обогнув кусты, мы практически сразу поняли, в чем дело — в полусотне метров, не так далеко от дороги, возвышалось несколько свеженасыпанных земляных холмиков с водруженным над ними грубо сколоченным большим крестом.

Прояснить ситуацию можно было только у маячивших на шоссе патрульных, и мы дружно потопали к ним. На наш вопрос — «Это что тут, братская могила, что ли?» — один из патрульных, сняв с головы каску и взлохматив мокрые от пота коротко стриженные волосы, ответил:

— Можно и так сказать. Только это не военное захоронение, тут местных схоронили. Наши в другом месте лежат, — и пояснил: — Тут эсэсманы в основном порезвились. Кого за еврея приняли, кого за косой взгляд… Да и Вермахт тоже отметился — нескольких девчонок местных изнасиловали, а потом застрелили. Правда, говорят, это не пехота постаралась, а люфты. Пехота в основном грабежом магазинов ограничивалась.

Мы, не сговариваясь, сдернули с головы кепи и, повернувшись к могиле, с минуту постояли молча.

Вот же засада! Когда же мы доберемся, наконец, до своих, чтобы вломить этим гадам и вбить им в черепушки правила хорошего поведения раз и навсегда?