2013. Конец времен

Ходжа решил тогда резко сменить политический курс и попытался найти себе покровителя в лице маоистского Китая – возможно, потому, что эта страна находилась очень далеко от Албании и не стала бы слишком активно вмешиваться в ее внутренние дела. Китайская модель социализма, судя по всему, понравилась бессменному правителю Албании, и в 1966–1967 годах он провел культурную революцию маоистского типа: государственных чиновников время от времени отправляли на работу в сельскую местность, а ответственные должности были доверены неопытным молодым коммунистам. Отправление каких-либо религиозных культов было строжайше запрещено.

Паранойя в действиях албанского руководства, приведшая к полной изоляции Албании, началась после советского вторжения в Чехословакию в 1968 году. Албания по решению Ходжи вышла из Организации Варшавского договора, и в стране началась реализация бредового плана самообороны, предусматривавшего строительство семисот тысяч бетонных бункеров (из расчета один бункер на четыре жителя) и установку на крышах домов зенитных орудий – чтобы отражать воздушные налеты, совершать которые на эту страну никто не собирался.

В 1978 году – через два года после смерти Мао Цзэдуна – Ходжа разорвал отношения и с Китаем, который к тому моменту уже начал потихонечку внедрять у себя рыночную экономику. Не получая никакой помощи из-за рубежа и все больше беднея, Албания оказалась в полной изоляции.

На этом моменте мне пришлось прервать чтение краткого изложения недавней истории Албании, но я решил, что обязательно дочитаю его позже. Поскольку я тоже чувствовал себя изолированным и незащищенным от внешних угроз, мне показалось, что я сумею очень быстро адаптироваться в этой стране.

Тем временем пассажиры-албанцы, вылетающие из Мюнхена в Тирану, начали выстраиваться в очередь, толкаясь, как будто им не терпелось возвратиться в свой общенациональный бункер. Рейс выполнялся на CR-2 – маленьком самолете канадского производства, уже готовом пронзить ночное небо над Европейским Союзом и оказаться совсем в другой части Европы. Хотя железного занавеса давно не существовало, у меня, медленно продвигавшегося к входу в самолет, почему-то возникло ощущение, что я сейчас полечу в страну полудиких команчей.

2

Мы приземлились на территории Албании почти в полной темноте. После непродолжительного маневрирования по посадочной полосе перед зданием аэропорта наш самолет вдруг резко остановился – как будто асфальтированная поверхность неожиданно для пилотов закончилась. Минуту спустя пассажиры дружно устремились к выходу из самолета.

К моему удивлению, аэропорт «Мать Тереза» оказался маленьким, но безупречно сконструированным. Прочитав текст на памятной доске, я узнал, что этот аэропорт является подарком правительства Канады народу Албании.

Заплатив десять евро за въездную визу, я пересек главный зал аэропорта, в котором посетители, сидевшие за столиками в кафетериях, с любопытством разглядывали только что прилетевших пассажиров. Современный интерьер здания аэропорта придал мне определенную уверенность, и я – уже почти без опаски – отправился искать такси.

За рулем первого из выстроившихся в очередь такси сидел тщедушный мужчина лет шестидесяти с потухшей сигаретой во рту. Я передал ему свой единственный чемодан – чтобы он положил его в багажник, – и мы поехали навстречу тому, что ждало меня в Тиране.

Поначалу таксист вел машину молча, а я всматривался в ночной темноте в окружавшую меня действительность. Освещение здесь было большей частью скудным, а вот автозаправок имелось превеликое множество (они мелькали в окне буквально одна за другой), что мне показалось странным, потому что автомобилей по этому шоссе ехало очень мало. Еще мне бросилось в глаза то, что вдоль шоссе строится много зданий, причем некоторые из них были довольно высокими: похоже, после полувекового застоя в этой стране началось экономическое оживление.

Когда мы уже въехали на окраину Тираны, таксист, вдруг разродившись на корявую английскую фразу, спросил, откуда я приехал. Я ему ответил, что вообще-то я – из Соединенных Штатов, однако живу неподалеку от Барселоны.

– Американец хорошо, – закивал таксист. – США и Албания дружба. Буш хорошо.

– Не все американцы так думают, – сказал я, стараясь как можно четче выговаривать слова.

Однако таксист, не обращая внимания на мою реплику, продолжал говорить на ломаном английском:

– Россия, Германия, Франция…

Перечислив эти страны, он наглядно продемонстрировал свое негативное отношение к ним, сжав ладонь в кулак, а затем выставив большой палец и ткнув им куда-то вниз. Затем он со словами: «Америка, Буш», – повернул большой палец на сто восемьдесят градусов и поднял его вверх, до самого потолка салона автомобиля.