2013. Конец времен

– Ты уверен, что хочешь туда пойти? – спросил Панайотис, смотря на меня пристальным взглядом. – Судя по тому, через что придется идти, это могут быть последние шаги в твоей жизни.

– Если хочешь, можешь топать назад, – сказал я ему. – Я понимаю, что пещера Кинопса не входит в маршруты движения таксиста.

– Как бы не так! – запротестовал Панайотис, закуривая сигарету прямо на границе территории, на которой, если верить табличке, находились взрывчатые вещества. – Если уж я добрался аж сюда, то я посмотрю на то, чего еще никто из моих знакомых не видел.

8

В огороженной проволочными заграждениями запретной зоне на этой горе повсюду виднелись следы когда-то давно проводившихся здесь взрывных работ. Вместо того чтобы спуститься прямиком по склону, ведущему к кратеру, Панайотис показал мне рукой на тропинку, довольно резко поворачивавшую куда-то влево.

– Насколько я помню карту этой горы, нужное нам место должно находиться вон в той стороне.

Мы стали спускаться в настороженном молчании, и таксист при этом останавливался через каждые несколько шагов и всматривался в простиравшуюся перед нами местность. Он, похоже, пытался определять, совпадает ли она с картой, которая запечатлелась в его памяти.

Наконец он показал мне куда-то рукой и воскликнул:

– Эврика! Это вон там.

Я обеспокоенно впился взглядом в видневшуюся в склоне горы дыру, довольно скромные размеры которой не очень-то позволяли назвать ее пещерой. Она больше походила на вход в волчье логово. Тем не менее я, ничего не говоря, подошел вслед за Панайотисом к этой дыре, диаметр которой не превышал и метра.

Подсвечивая себе фонарем, Панайотис заглянул вовнутрь:

– Это наверняка и есть пещера Кинопса, – с торжествующим видом заявил он. – И она, похоже, глубокая.

Произнеся эти слова, он повесил веревку себе на плечо и жестами показал мне, чтобы я следовал за ним. Я зажег свой фонарь и полез вслед за ним в эту «пещеру», дно которой поначалу имело небольшой наклон, а затем этот наклон становился все более и более крутым, и в конце концов пещера, трансформируясь в своего рода подземный туннель, уходила далеко в глубь земли едва ли не вертикально.

– Я дальше не полезу, – сказал Панайотис. Его голос в этом подземелье звучал как-то уже совсем иначе. – У нас нет никакой гарантии того, что если мы спустимся туда, то потом сможем подняться наверх. Грунт у нас под ногами – очень скользкий.

– Тогда оставайся наверху и держи веревку, – попросил я его с решительностью, которая удивила меня самого. – Я спущусь настолько глубоко, насколько смогу.

Панайотис ответил на мое заявление почтительным молчанием. Было заметно, что подобного героизма этот грек от меня аж никак не ожидал. Один конец веревки он привязал к своему поясу, а другой – швырнул в глубь уходящего в землю туннеля. Прислонившись спиной к большому вертикальному выступу в каменистом грунте и с силой упершись ступнями в землю, он – с торжественным видом – сказал:

– Вот теперь можешь спускаться, приятель. Только делай это осторожно, а иначе ты утащишь меня вместе с собой в преисподнюю.

Ухватившись одной рукой за веревку, а другой держа фонарь, я начал спускаться по туннелю вниз. Он был достаточно широким для того, чтобы можно было тихонечко спускаться, как по детской горке, однако свет фонаря позволял видеть лишь на несколько метров вперед.

Еще до того, как закончилась веревка, длина которой в данном случае определяла и длину моего спуска, я почувствовал, что воздух становится спертым. Я уже едва мог дышать. Возможно, из-за того, что кислород почти перестал поступать мне в мозг, тем самым лишая меня возможности мыслить здраво, я, посомневавшись несколько секунд, решился на отчаянный поступок – спуститься еще дальше вниз, чтобы попытаться выяснить, куда же все-таки ведет этот – проделанный самой природой – туннель.

Из его глубины до меня начал доноситься тошнотворный запах – как будто на дне пещеры Кинопса лежали гниющие останки сотни-другой бесов. Чувствуя, что меня вот-вот стошнит, я начал было карабкаться вверх, но тут силы меня оставили, я выпустил веревку, и мое тело заскользило вниз.

Когда я пришел в себя и открыл глаза, вокруг меня была кромешная тьма, в которой я не мог ничего вокруг себя разглядеть. А еще я поначалу не мог понять, жив я или уже мертв. Острая боль в спине подсказала мне, что я все-таки жив. Впрочем, жить мне, наверное, оставалось совсем недолго: судя по всему, то место, в котором я оказался, очень скоро станет моей могилой.

Единственное, что в данной ситуации имелось положительного, – так это то, что воздух здесь, внизу, оказался более-менее нормальным. Дышать им, правда, было все равно немного трудновато, однако невыносимый запах гнили, от которого я только что потерял сознание, куда-то исчез. Наверное, я, спускаясь вниз по туннелю, угодил в какой-то газовый мешок.