2017

Сотни тысяч российских граждан желали переодеться и присоединиться к одной из играющих сторон. Политические дамы, уже давно носившие, в подражание Первой леди, тугие защитные френчи, стали украшать себя эмалевыми и бриллиантовыми орденами в совершенно неразумных и даже вызывающих количествах. Чтобы сбить волну декоративного милитаризма, Первая леди появилась на благотворительном приеме вся в кудрявых рюшках и в шикарной белой шляпе, лихо рассекавшей кокетливую бровь. Однако эта перемена стиля не возымела действия. То был, как чувствовали все, тревожный знак для Президента, внешне похожего не столько на своего непосредственного предшественника, сколько на великого Путина, служившего теперь для кандидатов идеальным образцом. Нельзя было не заметить во время официальных интервью, что президентские плоские пальцы нервически подрагивают и норовят утянуться в безупречные манжеты, а глаза, посаженные с двух сторон буквально на нос и словно соединенные проволочной дужкой, что-то беспокойно выискивают за плечами журналистов. Президентский рейтинг уже от этого тихонько пошатнулся. Но худшее ожидало впереди, потому что страна собиралась сыграть в 2017 году свой долгожданный любительский спектакль.

Первоначально поводом для побоищ служили городские празднества и иные увеселения, которыми изобиловал августовский календарь. В Перми красные, стреляя всей толпой из одного гранатомета, удачно потопили ни в чем не повинный нарядный теплоходик, на котором местное белое казачество собиралось проплыть до Астрахани за тамошними сладкими арбузами. В Астрахани, в деревянной и горючей части города, другое белое казачество в день народного гулянья запалило принадлежавшие коммунистам рыбные склады; в ответ скуластые комсомольцы, набросив прямо на взмокшие майки глухие комиссарские кожанки, размазали казаков о белые стены астраханского кремля. В Красноярске костюмированные колчаковцы, решившие заново взять оплот Сибири, когда-то так несчастливо утраченный Верховным, штурмовали гигантский, похожий на многократно увеличенную американскую автозаправку оперный театр, где засела труппа, переодетая в хаки и в фуражки с красными звездами. Одновременно в старом чистеньком Иркутске, где деревянная и кирпичная архитектура вся белела освеженными к началу школьного года кантиками и кружевами, других колчаковцев сотнями топили в Ангаре – за непригодностью обмелевшей, еле шевелившейся речки Ушаковки, которая столетие назад приняла расстрелянного Колчака под белый, как мороженое молоко, сибирский лед.

В Питере революционные матросы захватили филиал военно-морского музея, а именно крейсер «Аврора», и попытались жахнуть из бакового орудия по отсыревшему Зимнему, увенчанному зелеными, как лягушки, и такими же мокрыми статуями, – но все на крейсере было заварено и толсто покрашено, поэтому дело кончилось всего лишь большим железным грохотом и приводом хулиганов в ближайший участок. Между тем в крупнейшие газеты Петербурга поступили факсы, в которых о своем существовании заявлял Отдельный Псковский Добровольческий корпус Северной Армии под командованием генерал-майора Вандама. Заинтригованные репортеры осадили пожилую голливудскую звезду, пытаясь выяснить, почему актер принимает участие в русских беспорядках; на это Жан-Клод Ван Дамм, похожий после косметической клиники на самого себя в роли замороженного Универсального Солдата, внятно сообщил, что все его контакты с русскими ограничились давней дракой с русским конгрессменом в каком-то ресторане и на этом раз и навсегда закончились.