2018: Далёкое отечество

И что немаловажно — в этом мире ты не просто какой-то вольный стрелок-одиночка, а представитель целой страны. Великой державы, если вспомнить классификацию века девятнадцатого, когда весь мир был поделён между несколькими государствами. Это налагает серьёзные ограничения, но, в то же время, открывает невиданные перспективы. Что такое власть над несколькими людьми, если выпадает шанс решать судьбы земель, что побольше европейских стран будут?

— Господин, вот ваша комната, — слуга Фортосов указал на одну из дверей. — Сир Вяземский, ваша комната дальше.

— Отдыхай, старлей, завтра возвращаемся на базу, — Вершинин усмехнулся. — Это я с тобой сейчас добрый, а приедем — сделаю втык твоему майору, а он тебе. Лейтенанты — они не для генералов, а для майоров. Бывай.

На этой оптимистической ноте Сергей был препровождён в отведённые ему покои.

Ну что о них можно было сказать? Примерно так в представлении Вяземского и должны были жить дворяне — комната, размером со всю однокомнатную квартиру старлея, явно дорогая деревянная мебель, ковры, гобелены, мраморные бюсты, комнатные цветы и позолоченные подсвечники.

— Неплохо живут империалисты, — усмехнулся разведчик, повторяя генеральские слова.

Оснащённая балдахином кровать, что по ширине была даже не двуспальной, а рассчитанной на полвзвода народа, энтузиазма у Вяземского не вызвала. Одним только своим видом она внушала опасения потеряться на бескрайних простынных просторах, если не иметь при себе навигатор ГЛОНАСа.

Обнаружившаяся за неприметной дверью небольшая умывальня порадовала больше. Не водопровод с горячей водой и душем, конечно, но конструкция умывальника оказалась интермировой и интуитивно понятной, как говорится.

Сергей умылся, вернулся в спальню и прошёлся к закрытому окну, забранному решётчатой рамой — производство больших листов стекла тут наверняка не знали.

Ночной Илион не поражал воображение от слова совсем, скорее напоминая большую сонную деревню, чем инопланетный по сути своей город. Ни кучи уличных фонарей, ни уж тем более всей этой иллюминации современных городов — только отдельные огни на башнях, в некоторых домах да фонари в руках патрулей. И что ещё непривычнее — никакого шума проезжающих мимо машин и освещающих дорогу потоков галогенового света.

Вяземский снял разгрузку и аккуратно повесил её на стул с более-менее прямой спинкой. Нож оставил на поясе, а вот пистолет из кобуры достал и положил на постель — доверие доверием, а пистолет под подушкой никогда лишним не бывает.

Стянул ботинки, поставив их около кровати. Избавился от самого своего смертоносного оружия на текущий момент — носков, и с наслаждением прошёлся по мягкому ковру. Удовольствие, понятное лишь тем, кто сутками вынужден не вылезать из тяжёлой глухой обуви. Снял ратниковский комбинезон, который хоть и по паспорту не горел, и защищал от лёгких осколков, но по факту оказался немного жарковатым — в плане удобства старлей предпочёл бы старый-добрый летний маскхалат.

Немного размялся, поотжимался, припомнил кое-что из навыков рукопашного боя и тхэквондо, которым занимался когда-то и не получил чёрный пояс лишь потому, что нормальные занятия спортом оказались не слишком совместимы с учёбой в выпускных классах…

Неожиданно в дверь постучали, что удивило Сергея. Кому это он понадобился-то?

Немного подумав, всё-таки натянул в рамках приличия комбез, завязав верхнюю часть вокруг пояса. Генерала-то «форма одежды номер раз»[4] вряд ли бы смутила, а вдруг кто-то из имперцев? Ну и пистолет с собой взял — так, на всякий случай.

Предчувствие Вяземского не обмануло — за дверью обнаружилась давешняя медноволосая девица из свиты принцессы. Старлей вспомнил, что Афина вроде говорила, что пришлёт её приносить извине…

Мысль разведчик додумать не смог. Потому как извинения амазонка изволила принести, отчего-то вырядившись в полупрозрачный шёлковый халат, не столько скрывающий, сколько подчёркивающий очертания фигуры. Довольно соблазнительные очертания, чего уж греха таить.

Взгляд девушка старательно прятала, а цвет лица был чем-то средним между мертвенно-бледным и пунцовым — черничный пирог просто, а не лицо.

Сергей начал подозревать, что за две тысячи лет в Новориме могло серьёзно измениться значение слова «извинения». Или что за оскорбления послов тут можно ответить более чем серьёзно…

— Чем… могу помочь? — тщательно выговаривая слова, спокойно поинтересовался Вяземский. И даже, кажется, хоть и с акцентом, но правильно.

— Ааа… я… и… мнэээ…

Речь воительницы расшифровке не поддавалась и точнее всего описывалась словом мямленье.

Неожиданно девушка на удивление быстро рванула мимо старлея, вбежала в комнату, достигла кровати, глубоко вздохнула и подрубленным деревом рухнула на неё. Воительница легла на спину, вытянула руки по швам, крепко зажмурилась, а её лицо приняло запредельно скорбный вид, будто она только что добровольно взошла на эшафот для казни.

Вяземскому стало смешно, хотя на самом деле ситуация к смеху не располагала.