Читаем 2020 полностью

2020

Насколько важна близость лирического героя и автора в поэтическом тексте? Я полагаю, это вопрос риторический, и стопроцентная идентичность является признаком честного текста, что, как правило, можно уловить на слух мгновенно, особенно чутким натренированным ухом. Если же говорить о фактологических несоответствиях жизни ЛГ и записавшего стихи, то это вопрос личного выбора реальности по признаку большей настоящести. Для меня реальность сознания, идеи, лирического переживания всегда находилась в приоритете перед реальностью физической. Соответственно – я не отделяю себя от лирического героя, на физическом плане являясь его жалкой копией. В этом сборнике собраны и расставлены в порядке написания тексты 2020 года.

Саша Ёрк

Cтихи, поэзия / Стихи и поэзия18+
<p>Саша Ёрк</p><p>2020</p><p>1.</p>

Если долго смотреть в потолок, разглядишь звезду

и ещё одну, и ещё – ровно три в ряду,

сразу после слов «когда-нибудь я приду»,

от которых вполне терпимо гореть в аду.

<p>2.</p>

Такая невесомая Sade.

Любовь-король и Смутный оператор.

И стрелки явно крутятся обратно.

Хочу к тебе.

Где Jezebel прекрасна, но бедна.

Где снежный сахар кто-то сверху сеет

на наши головы. Где руки греют

остатки сна.

Я так и не провёл свою черту

меж чудом и тобою, слишком поздно

пытаться полушариями мозга

лизнуть звезду.

Всё так же глуп и невозможно пьян,

хоть утекло воды лет двадцать с лишним,

как мой титаник лёг пробитым днищем

в твой океан.

Что ж, наглухо свихнувшемуся вкрай

ужель важны безумия причины?

Я с головой в процессе, благо глины

хоть отбавляй.

Но знай, он неотличен от тебя,

твой образ, чутко вылепленный мною

с интимной нежностью, с глухой тоскою

в себя глядя,

поскольку я всего лишь инструмент

в его руках, и даже при желаньи

соврать себе не смог (как сделал ваня,

твой бывший мент).

Такая безутешная Sade.

Луна и небо, Королева скорби.

Поверь, меня ни капли не коробит

от мысли, где

и с кем ты. И прошу не я – мой страх —

у парня, что всю жизнь играет в прятки

со мной, чтоб ты всегда была в порядке

и при деньгах.

<p>3.</p>

тело покрыто инеем

время уйти и кончиться

вены узлами синими

к долгому одиночеству

мы не хотели большего

мы нажимали паузу

ангелам недоношенным

между лопаток маузер

дети кривого зеркала

мир у войны за пазухой

с кем бы душа не бегала

ей это только кажется

сивым копытом по полю

тройка семерка машенька

пушкин стреляет в гоголя

реквием по адажио

страх обнажиться первому

страх не бояться слабого

мертвые клетки нервные

гроздьями виноградными

тонкая кожа памяти

шрамы под каждым именем

хватит по всем параметрам

кончился я найди меня

<p>4.</p>

а и б сидели на трубе

на инсте ок вк фб

дули губы нравились себе

прирастали к псевдоскорлупе

страусы зарытые в песок

задницами строго на восток

киньте нам ещё один кусок

чтобы окончательно усох

бьющийся в резиновой груди

лишний орган купленный в кредит

ничего не будет впереди

сколько в горизонты не гляди

мертвые хоронят мертвецов

горькую глотают под мясцо

массовый тотальный паркинсон

прыгай жди и дергай за кольцо

<p>5.</p>

Я столько раз терял тебя, что счёт

теряет смысл, но, увы, привычку

не выработал. Расскажи мне в личку,

как ты встречала и проводишь год,

о чём ты дышишь, пишешь, говоришь

сама с собой, что слушаешь в трамвае

в наушниках. Но не пиши словами.

Поставь пробел и надави на мышь.

В молчании есть паузы, когда

и тишина послушно отступает,

и ты стоишь передо мной нагая

и светлая, без страха и стыда.

Те паузы приоткрывают край

незримой занавески, за которой

душа одушевлённых разговоры

с бездомными ведёт под сладкий чай

и плавит ослеплённые сердца

присутствием, несбыточным и явным,

разлитым так естественно и плавно

любовью без начала и конца.

Поставь пробел. Что может быть точней.

Что может быть понятнее на нашем,

по глупости все звуки растерявшем,

но тем не обедневшем языке.

<p>6.</p>

Птицы в моей голове ненавидят небо.

Рыбы в моей пробитой блюют водой.

Буквы агонизируют справа влево.

Я наконец-то тронулся головой.

Я завожусь с полчетверти оборота,

нервно жую остатки кривых ногтей,

шея легла по локоть в петлю болота.

Если не твой, тогда я назло ничей.

Если не ты задвинешь ладонью теплой

веки мои в конце, умирать зачем?

Вот он – давно готовый родной некрополь.

Надпись на лбу – почётный абориген.

<p>7.</p>

Пока я нёс, я всё разлил

по капле в цвет твоей помады.

Теперь под тенью твоих крыл

мне ничего уже не надо.

Я всё забыл, но голос твой,

как несгораемый остаток,

цедит катетерной иглой

морфин в отравленную вату.

Теперь скупая тишина

затопит мир легко и грубо.

Лишь твоё имя ляжет на

им обезболенные губы.

<p>8.</p>

Я знаю, что умру, что смерти нет,

что темнота доказывает свет,

что все вопросы на один ответ

замкнутся,

что никогда не будет хорошо,

а если я обратное ещё

хоть раз тебе скажу – пырни ножом

безумца,

что не бывает равных половин,

что, сколько на себе кафтан не рви,

Похожие книги

Точка опоры
Точка опоры

В книгу включены четвертая часть известной тетралогия М. С. Шагинян «Семья Ульяновых» — «Четыре урока у Ленина» и роман в двух книгах А. Л. Коптелова «Точка опоры» — выдающиеся произведения советской литературы, посвященные жизни и деятельности В. И. Ленина.Два наших современника, два советских писателя - Мариэтта Шагинян и Афанасий Коптелов,- выходцы из разных слоев общества, люди с различным трудовым и житейским опытом, пройдя большой и сложный путь идейно-эстетических исканий, обратились, каждый по-своему, к ленинской теме, посвятив ей свои основные книги. Эта тема, говорила М.Шагинян, "для того, кто однажды прикоснулся к ней, уже не уходит из нашей творческой работы, она становится как бы темой жизни". Замысел создания произведений о Ленине был продиктован для обоих художников самой действительностью. Вокруг шли уже невиданно новые, невиданно сложные социальные процессы. И на решающих рубежах истории открывалась современникам сила, ясность революционной мысли В.И.Ленина, энергия его созидательной деятельности.Афанасий Коптелов - автор нескольких романов, посвященных жизни и деятельности В.И.Ленина. Пафос романа "Точка опоры" - в изображении страстной, непримиримой борьбы Владимира Ильича Ленина за создание марксистской партии в России. Писатель с подлинно исследовательской глубиной изучил события, факты, письма, документы, связанные с биографией В.И.Ленина, его революционной деятельностью, и создал яркий образ великого вождя революции, продолжателя учения К.Маркса в новых исторических условиях. В романе убедительно и ярко показаны не только организующая роль В.И.Ленина в подготовке издания "Искры", не только его неустанные заботы о связи редакции с русским рабочим движением, но и работа Владимира Ильича над статьями для "Искры", над проектом Программы партии, над книгой "Что делать?".

Афанасий Лазаревич Коптелов , Виль Владимирович Липатов , Дмитрий Громов , Иван Чебан , Кэти Тайерс , Рустам Карапетьян

Фантастика / Проза / Советская классическая проза / Современная русская и зарубежная проза / Современная проза / Cтихи, поэзия