2024

— К чему перечислять? — Продолжил дюжий командир отряда, — этот предатель, добровольно занявший такой пост, заслуживает смерти, это даже без вопросов. Мы решили, что для такой скотины…

Говорящий не удержался и ударил пленного по почкам под одобрительный гул толпы.

— …Что для него будет слишком большой честью умереть от расстрела. И поэтому…

Командир отряда сделал паузу. Толпа слушала его с предвкушением, с каким ребёнок разворачивает сладкую конфету.

— …Поэтому мы решили, что для него в самый раз будет та смерть, которой когда-то награждали самое презренное человеческое отребье: на электрическом стуле!

Толпа радостно взревела, вверх взмыли кулаки, некоторые даже принялись палить из автоматов. Каждый второй изрыгал проклятья этому человеку со связанными руками, который, казалось, даже как-то постарел и осунулся в тот миг, когда услышал свой приговор. Конвой снова пинками повёл пленного к офисному креслу с подлокотниками. В паре метров от кресла уже бодро тарахтел бензогенератор. Возле него лежал провод с вилкой от старого ржавого трансформатора, собранного, по-видимому, местным умельцем в порыве вдохновения. Взгляд начальника «Госкавалерии», шедшего на место казни, теперь уже совсем потух, щёки провалились. Лишь тонкие губы что-то едва заметно шептали…

— Чего встал, пошёл! — И пленного подтолкнули вперёд.

Олег, не выдержав, начал продираться вперёд — к самому центру двора. Когда провода от трансформатора уже покачивались на ветру, он подошёл к креслу. По толпе пронёсся гул. Послышались приветствия Ахатинову, но они быстро стихли.

— О! — Командир отряда подошёл к инженеру, — сам Олег решил присоединиться к нам? Мы очень рады, поверьте.

— Да что вы тут устроили?! — Набросился на него Олег, — что за комедию вы ломаете?! Палач хренов! Это вам не игры, это реальная жизнь, живой человек!

— Чего? — Растерялся командир, но тут же взял себя в руки, — а Вы даже слишком великодушны, как я погляжу. Разве Вы не узнаёте, кого мы собираемся казнить?

Олег презрительно поморщился, услышав интонацию, с какой было произнесено последнее слово. Начальник вяло поднял взгляд на Олега.

— Если уж он искренне ненавидит людей и любит Правительство, — продолжил Олег, — он заслуживает честной смерти от пули. Если не ошибаюсь, так всегда поступали с пленными офицерами. Но электричество… Это унизительно! Он офицер, а не… К чёрту его, ты унижаешь себя, отдавая такое распоряжение!

Лицо командира отряда лишь на секунду оставалось растерянным. Затем оно обрело жёсткое и даже скучающее выражение. Он отвёл взгляд от Олега и рукой заставил его посторониться.

— Не мешайте нам, Олег. Мы не погулять вышли. Это война.

И он направился к пленному, который уже садился на кресло. Начальник «Госкавалерии» мёртвым взглядом посмотрел на командира отряда:

— Пощади.

Тот молча отошёл в сторону. Олег увидел, как один повстанец привязал ремнями руки пленного к подлокотникам.

— Давайте, парни!

Олег резко отвернулся и пошёл прочь. Позади раздался электрический гул, и улицы огласились радостными криками…

…Владислав Дорожный не мог позволить себе злиться. Тем не менее, он, так искусно умевший скрывать свои чувства, сейчас чувствовал настоящее беспокойство. Если до теперешнего момента всё ещё хоть как-то укладывалось в мыслимые рамки чрезвычайной ситуации, то сейчас ниточки, за которые дёргал президент, обрывались одна за одной.

Дорожный открыл маленький фарфоровый чайничек и проверил, улеглась ли заварка. Он часто любил попить чаю и знал в этом толк — он был подлинным знатоком чайной церемонии. Иногда он даже жалел, что ему не с кем пить чай, но когда появлялась Гоцман, она с удовольствием составляла ему компанию. Он любил это занятие особенно за то, что оно помогало ему расслабиться, отвлечься от его бесконечных дел. Но сейчас даже чай не спасал от дурных мыслей. Город внизу словно притягивал к себе внимание. И хотя в Цитадели всё было по-прежнему спокойно, как и на протяжении многих лет, Дорожный уже не строил иллюзий и знал, что спокойствие заканчивается там, где заканчиваются стены Цитадели. Он так хотел посоветоваться с кем-нибудь, посовещаться откровенно, ничего не утаивая! Но обсуждать дела он мог только лишь с членами Мирового Правительства, а им президент не мог сказать всей правды. Да и что можно говорить? Дорожный ещё сам не осмыслил всё как следует, чтобы оценивать ситуацию здраво. Поэтому он, взяв в руки маленькую чашечку, сел в своё кресло и решил всё ещё раз взвесить, прежде чем идти на доклад к советнику.