21 урок для XXI века

Если я верю в ту или иную версию Круга Жизни, это означает, что я обладаю неизменной и истинной идентичностью, которая определяет мои обязанности в этой жизни. Я могу много лет сомневаться в этой идентичности или не знать о ней. Но однажды настанет великий момент просветления: я осознаю свою роль в космической драме и, несмотря на многочисленные трудности и испытания, которые встретятся на моем пути, избавлюсь от сомнений и отчаяния.

Представители других религий и идеологий верят в линейную космическую драму, у которой есть хорошо известное начало, не слишком длинная середина и окончательный, не подлежащий пересмотру финал. Например, исламская история гласит, что вначале Аллах создал всю Вселенную и установил для нее законы. Затем он открыл эти законы людям – в Коране. К сожалению, невежественные и грешные люди восстали против Аллаха и попытались нарушить или утаить эти законы, и поэтому правоверные добродетельные мусульмане обязаны сохранять их и распространять знания о них. В Судный день Аллах оценит поведение всех и каждого. Праведные будут вознаграждены вечным блаженством в раю, а грешники – низвергнуты в огненную преисподнюю.

Этот впечатляющий нарратив предполагает, что моя маленькая, но важная роль в жизни заключается в исполнении приказов Аллаха, распространении знаний о его законах и покорности его воле. Если я верю в мусульманскую историю, то нахожу смысл в пятикратной ежедневной молитве, в жертвовании денег на новую мечеть и борьбе с отступниками и неверными. Даже самые обычные занятия – мытье рук, употребление вина, занятия сексом – наполняются космическим смыслом.

Национализм – тоже линейная история. Так, сионистская история начинается с описанных в Библии приключений и достижений еврейского народа, затем повествует о 2000 лет изгнания и преследований, достигает кульминации в событиях холокоста и образования Государства Израиль, а в будущем ждет наступления дней, когда в Израиле воцарятся мир и процветание и страна станет моральным и духовным маяком для всего мира. Если я верю в сионистскую историю, то считаю целью своей жизни продвижение интересов еврейского народа – защищаю чистоту национального языка, сражаюсь за возвращение утраченных еврейских земель или, возможно, рожаю и воспитываю новое поколение израильских детей, которые будут хранить верность традициям.

В этом случае даже самые будничные события исполнены смысла. В День независимости израильские школьники поют хором популярную еврейскую песню, восхваляющую все, что делается ради родины. Один ребенок поет: «Я построил дом на земле Израиля». «Я посадил дерево на земле Израиля», – продолжает второй. «Я написал стихи на земле Израиля», – вступает третий. И так далее, пока все голоса не сливаются в хоре: «Теперь у нас есть дом, дерево и стихи [и все остальное, что вы пожелаете прибавить] на земле Израиля».

Коммунистическая идеология предлагает похожую историю, только фокусирует внимание на классе, а не на этносе. «Манифест Коммунистической партии» начинается так:

История всех до сих пор существовавших обществ была историей борьбы классов.

Свободный и раб, патриций и плебей, помещик и крепостной, мастер и подмастерье, короче, угнетающий и угнетаемый находились в вечном антагонизме друг к другу, вели непрерывную, то скрытую, то явную борьбу, всегда кончавшуюся революционным переустройством всего общественного здания или общей гибелью борющихся классов[194].

Далее в манифесте объясняется, что в современную эпоху «общество все более и более раскалывается на два большие враждебные лагеря, на два большие, стоящие друг против друга, класса – буржуазию и пролетариат»[195]. Их борьба окончится победой пролетариата, что ознаменует конец истории и установление на земле коммунистического рая, в котором ни у кого не будет собственности, но все будут абсолютно свободны и счастливы.

Если я верю в коммунистическую историю, то прихожу к выводу, что мое жизненное предназначение – ускорить торжество мировой революции путем сочинения памфлетов, организации забастовок и демонстраций или даже убийства алчных капиталистов и борьбы с их лакеями. История придает смысл даже незначительным жестам, таким как бойкот фирмы, эксплуатирующей рабочих на текстильных фабриках в Бангладеш, или спор с тестем – капиталистической свиньей – за рождественским ужином.