21 урок Мерлина

- Оссиан из Думнонии, который был зачат под звездными крыльями великого Ворона - знака ветров, - возьми эту тростниковую флейту и с помощью ее нежной мелодии очищай путь правде среди людей! - Он отдал мальчику его инструмент и опять повернулся - я почувствовал, как сильнее забилось мое сердце.

- Стэирт из Инис Мон, который появился на свет под Бесчисленными Звездами Мудрого Лосося: прими эту ивовую арфу, струны которой могут облегчать все мирские печали! - Теперь он повернулся к моему другу, стоящему справа от меня.

- Морфин из Айоны, родившийся в трудные времена под Дольменом Земли... знаком камня: держи этот барабан, сделанный из шкуры зайца, потому что его ритмы способны вернуть человечество на путь мудрости! - После этого лорд Анейрин на секунду заглянул в мои глаза, полные ожидания, и вернулся в центр круга.

- А теперь идите, - произнес он, поднимая руки, чтобы нас благословить, - и пусть боги даруют вам мир на вашем пути. Храните и используйте по назначению подарки, которые вы получили из моих рук, как инструменты мира, а если вам когда-нибудь понадобится точно вспомнить то, что я вам сегодня говорил, не поленитесь отыскать Артура с горы Ньюэйс, потому что он, без сомнения, все записал! - Он засмеялся. - Да пребудет с вами благословение Айоны.

Мальчики молча стали покидать помещение, унося полученные сокровища, - все, кроме меня. Я же был глубоко разочарован тем, что не получил Признания, как все остальные.

- А теперь ты, Артур... - раздался у меня за спиной его голос. - Я хотел бы, чтобы ты еще задержался на некоторое время - если, конечно, твоя постель еще готова тебя подождать. - Мерлин посмотрел на меня с гордой улыбкой и вышел вслед за остальными.

- Не грусти, мой мальчик, - сказал Анейрин, и в голосе его прозвучали ласковые нотки, - и для тебя остался один подарок - подарок, который лучше вручить тайно.

Он тщательно затушил каждую из четырех свечей и зажег вместо них одну черную (черную в знак мастерства, напомнил я себе). Он сел и сделал мне знак занять место напротив него, так чтобы пламя оказалось между нами.

- Ты родился в день празднования Белтана, не так ли? - спросил он. Я кивнул. - Хорошо, значит, день, в который ты родился, ставит тебя выше двенадцати домов звезд, выводя за их пределы! Потому что, как тебе должно быть известно, мы, Друиды, почитаем два праздника тьмы и света - Самхейн и Белтан - выше всех остальных. Эти дни существуют как бы "в промежутках" и не являются частью обычного порядка вещей. А так как ты родился именно в такой день, ты тоже обладаешь особыми качествами этого дня. Если ты помнишь, в этот вечер я говорил только о музыке, которую можно исполнить на инструментах, созданных руками человека. Но, подобно тому как невозможно должным образом поклоняться Божеству в храме, построенном руками человека, нельзя исполнить истинное Песенное Заклинание, используя несовершенные инструменты, придуманные людьми.

Что же нам остается делать, какие инструменты применить, чтобы заставить богов услышать нашу музыку? Но зачем нам инструменты, если боги сами дали нам - "И Ллаис", человеческий голос! Изо всех тембров, которые Барды имеют в своем распоряжении для песен или танцев, только ГОЛОС выходит нетронутым из человеческой души - он не фильтруется через лабиринт из металла, струн и дерева!

Только Голос хранит божественную искру, символизирующую то царство, которое правит всеми остальными, включая наше собственное. Хотя и правда то, что любой Бард может использовать голос в благородных целях, только тот, кто родился в Святой День Огня и Льда, может достичь особого владения своим голосом. И в твоем лице мы имеем именно такого человека. На самом деле, в тот самый момент, когда я впервые увидел тебя в Эйстедфодде, я почувствовал, что знаю тебя очень давно... я знал, что когда-то раньше мы были друзьями. Да, я даже знаю, кем я был! Хочешь увидеть? - На моем лице отразилось удивление и любопытство. - Внимательно наблюдай за пламенем... и вспоминай.

Лорд Анейрин поднес ко мне черную свечу, держа ее на расстояний нескольких дюймов от моих глаз. Я почувствовал головокружение, как будто готов был упасть в обморок. Через несколько минут он отдернул свечу - и я с недоверием стал всматриваться в глаза, которое тоже внимательно смотрели на меня - вместо знакомого лица пожилого Барда передо мной было лицо совсем другого человека. Ему можно было дать лет тридцать, его длинные темные волосы были схвачены золотой повязкой. И самым странным было то, что я мог с уверенностью сказать, что я знал этого человека.