2150-тые

Окинув взглядом Толика, он не обнаружил на его лице каких-либо схожих чувств. Он ещё раз изучил Николая с ног до головы. Рот на пол головы, выпученные глаза, тело обожравшегося питона. Да уж, ему бы лежать да переваривать, а он на потолок лезет. Иссушенная бугристая кожа, тощие лапы, кеглевидный хвост, как будто для запасов на зиму. И как люди до такого доходят? Ничего-ничего. Экзорцисты и не таких лечат.

3. Причащение

Николай медленно шёл к свету. Тоннеля не было. Скорее лестница из ниоткуда в никуда. Вырванный столб подъезда стоэтажки, вывернутый на изнанку, не дающий тебе понимания, опускаешься ты в данный момент вниз, или поднимаешься на верх. Свет моргал, угасал и снова разгорался, будто Николай шёл к телевизору, на котором сменялись кадры мыльного телесериала. Вскоре свет успокоился, и стал больше напоминать холодное освещение во время ночной вылазки к холодильнику. И телевизор и холодильник Николай любил, так что поводов останавливаться не было. Не на долго свет заменился местной радиоволной, но его Николай никогда не слушал, и, видимо, по этому оно быстро исчезло. Да и идти на свет попроще, чем на звук. Отпалированный зуб, как после сеанса стоматолога, телефон с большим экраном, фары машины, блестящий сугроб, как в детстве. В голове Николая не возникало вопросов. Он просто шёл за светом, сам не в силах понять, почему его переполняли чувства. Внутри что-то ломалось, открывая новый уровень искренности, в которой он никогда ранее замечен не был. Ему до слёз хотелось хоть чем-то с хоть с кем-то поделиться. Он ничего не понимал и не пытался понять. Не думал, не оборачивался. Шёл на свет. Ещё, ему было очень страшно. Сзади темнота и, а из темноты доносится хаотичный гул. Порой из гула удавалось выцепить отдельные звуки раскалывающегося колокола, треска бетонной колонны, скрипов мнущегося металла. Иногда Николай забывал где он, и мысли уносили его прочь. Тогда из темноты вырывались новые дороги, лестницы и платформы, по которым бежали бесформенные тени. В такие моменты Николая окутывал свет, и он снова начинал плакать, и снова шёл к свету, забыв обо всём.

Толик выждал короткую паузу, после чего стал сбоку от Николая и начал исповедь. С таким строением челюсти сам Николай говорить, конечно, не мог. Но этого и не требовалось. Толик лишь задавал наводящие вопросы, а стериограмма ответов Николая выводилась на экране планшета. Опытные экзорцисты, проведшие сотни исповедей, могли обходиться и без монитора, но всё равно предпочитали держать его под рукой. Порой важно себя перепроверять считывая данные, хоть бы по диагонали.

4. Исповедь

Николай выглядел безобидным и беспомощным. Его будет просто разговорить. Потом прочитаем пару молитв – и готово. Демон отправится восвояси. Как же разговорить заражённого? О, да всё очень просто. Надо просто дать человеку высказаться, и потом останется только вовремя его остановить, если чересчур понесёт. Самое сложное – начать. Требуется правильно выбрать тему разговора. Так сказать, указать русло потоку мыслей. И лучше бы угадать с первого раза. Толик ещё раз бегло осмотрел комнату. На спинке стула висел примечательный жёлто-зелёный жилет.

– Сделаю упор на работе, – подумал он.

Толик: – Ну что, Николай. Чего бросаешься на нас? Мы, вообще-то, здесь по приглашению. Нас твоя мама позвала.

Переливающийся антропоморфный хамелеон забурчал во сне. Экран планшета ожил мельтешащими помехами, складывающимися в слова. Указатель строчки, в форме фигурного крестика, символа отдела киберэкзарцистов, забегал по монитору. Жора перевёл взгляд на руки Толика, которые тот непроизвольно потирал. Тот это заметил:

– Очень легко идёт на контакт. Люблю оказываться правым.

Тем временем планшет окончательно подстроился на мысленную активности Николая и мог выдавать текст синхронно не озвученной мысли.

Николай: – Я на вас не нападал. Это вы внезапно ворвались, и ещё дверь сломали.

Толик: – А на стол – тоже мы упали?

Николай: – Нет. Это был я?

Толик: – Не помнишь?

Николай: – Не помню.

Толик: – Может тогда забыл и то, как на нас напал?

Николай: – Не помню. Ничего не помню! Не нападал.

Толик: – Да ничего-ничего. Мы всё понимаем. Тем более, и стол и дверь не наши. Чьи они, кстати?

Николай: – Мои… Нет. Мамины.

Толик: – Стало быть, с матерью живёшь до сих пор?

Николай: – Да.

Толик: – А съехать куда-то и самоcтоятельно жить не хотелось?

Изображения на планшете как будто чуть расплылись. Толик легонько стукнул по кабельному разъёму ладонью и всё прошло, хоть ответ появился с незначительной задержкой.

Николай: – Я хотел бы конечно, но негде. И денег нет. Точнее мало.

Толик: – А почему у тебя их мало? Куда-то все тратишь? Или, быть может, работы нет. Не пойми меня не правильно, но ты же молодой здоровый парень. И мама твоя говорит, что ты очень хороший. Её всегда помогаешь. Никогда не поверю, что такой человек и без работы сидит.

Николай: – Я работаю… Курьером. На складе ещё. Ещё подрабатываю…

Толик: – Ух брат. Не просто. Тяжёло. Много времени занимает. Платят то хоть хорошо?