22 июня — 9 мая. Великая Отечественная война

За двое суток, прошедших от вызова до прибытия Г.К. Жукова на фронт, «осложнения» превратились в катастрофу невиданных доселе размеров. Бегло ознакомившись с обстановкой, Жуков сделал простой, но страшный вывод: «Фронта обороны на Западном направлении фактически уже не было, образовалась ничем не заполненная большая брешь, которую нечем было закрыть, так как никаких резервов в руках командования Брянского, Западного и Резервного фронтов не было. Все пути на Москву, по существу, были открыты». Немецкие штабисты тоже достаточно четко представляли себе обстановку. В отчете штаба Верховного главнокомандования Вермахта в эти дни отмечалось: «Противник не имеет в своем распоряжении крупных сил, чтобы остановить продвижение немецких войск восточнее Вязьмы <…> в районе Москвы противник располагает лишь частями НКВД и милиции». Казалось, что недавно произнесенные Гитлером в берлинском Спорт-Паласе слова об «окончательном уничтожении» готовы стать реальностью.

«Генерал Грязь» вступает в бой. Немецкий грузовик в грязи на дороге где-то под Москвой. Осень 1941 г.

Командующий Западным фронтом генерал армии Г.К. Жуков за работой. Крайний слева – начальник штаба фронта В.Д. Соколовской

Можайская линия обороны

Москвичи строят укрепления на Можайской линии обороны. Осень 1941 г.

На пути немецких танков к Москве в тот момент стояла так называемая Можайская линия обороны, которая сооружалась с середины июля 1941 года, после потери 120-150 километрах от Москвы. Она не имела гарнизона, на ней находились только ее строители. Укрепления еще нужно было заполнить полками и дивизиями. Первыми сюда отправились курсанты Подольского пехотного и артиллерийского училищ, пехотного училища имени Верховного Совета (знаменитые «кремлевские курсанты») и политического имени Ленина. Бросать в бой будущих офицеров в качестве простых солдат командование любой армии решалось только в действительно критические моменты.

Однако нескольких тысяч курсантов было недостаточно для заполнения позиций на фронте почти в двести километров. Нужны были резервы, и теоретически у командования Красной Армии они были. В Подмосковье на формировании находилось семь стрелковых дивизий, но все они еще учились и не были готовы сразу идти в бой. Необученные части могли как свеча сгореть в первом же бою, задержав противника в лучшем случае на несколько часов. Генеральный штаб и его начальник маршал Б.М. Шапошников прекрасно понимали, что Сталину нужен не доклад о брошенных на защиту столицы «штыках» сегодня, а успешный результат завтра. В этих условиях советскому командованию пришлось принять одно из самых трудных решений за всю Великую Отечественную войну. В сентябре 1941 года в блокадном Ленинграде уже начинался голод, доставлять продукты в окруженный противником город становилось все труднее, и Ставка Верховного Главнокомандования накапливала под Ленинградом силы для прорыва блокады. Однако спустя несколько часов после катастрофы под Вязьмой эта операция была отменена. Ленинградские дивизии получили приказ грузиться в эшелоны, которые пошли под Москву – на Можайскую линию обороны. Также вдали от фронта остались ополченцы, пришедшим в октябре на защиту столицы москвичам нужно было учиться военному делу. На достаточном уровне боеспособности из вновь сформированных соединений были танковые бригады, которые сменяли парашютистов, остатки разбитых дивизий, разрозненные отряды из тыловых служб.