22 июня — 9 мая. Великая Отечественная война

22 июня советские люди привычно принялись готовиться к длительным лишениям. После обращения Молотова в магазинах и на рынках выросли огромные очереди. Люди скупали соль, спички, мыло, сахар, другие продукты питания и товары первой необходимости. Многие забирали свои сбережения из сберегательных касс и пытались обналичить облигации государственных займов. Москвич Н.И. Обрыньба вспоминал: «Кинулись в магазин, по улицам бежали люди, покупая все, что есть в магазинах, но на нашу долю ничего не осталось, были лишь наборы ассорти, мы купили пять коробок и вернулись домой». Другой житель столицы, В.А. Орлов, писал в своих мемуарах: «Прослушав Молотова и не дождавшись хотя бы какой-либо сводки о положении на границе, мы задумались: что надо делать? Мать сказала: «Немедленно за продуктами, я знаю, сейчас начнется паника, и надо запастись, так, на всякий случай!» Впрочем, весь предшествовавший опыт говорил: запасайся! Мама сразу подсчитала деньги, а их было, как всегда, немного, и я пошел купить муки, какой-то крупы и соли. Вот большой гастроном № 2 на углу Арбата и Смоленской площади, где мы в основном делали покупки. Вхожу в бакалейный отдел. Обычно в нем мало покупателей, а сейчас уже огромная очередь. Значит, все кинулись в магазины запастись на неопределенное будущее. А ведь и часа не прошло! Встал в хвост. Народ все прибывает и прибывает. Довольно просторное помещение набивается до отказа. Я оказываюсь уже посередине очереди. Берут все и помногу, некоторые покупатели набирают столько, сколько могут унести. Сдержанный шум, говорят вполголоса, в основном молчат. Вышел заведующий и с укоризной произнес: «Ну что вы паникуете? Товара много, стыдно все хватать, идите домой, всем все достанется, продуктов много, запасы большие» и т.д. Очередь не откликается, никто не уходит. Словам не верят.

Простояв минут 40, покупаю 2 или 3 пачки соли и 3-4 кг муки, немного крупы, больше нет денег. Возвращаюсь домой и – к «тарелке». Передают указы о мобилизации и различные приказы, в промежутке музыка, все те же бодрые марши. По-прежнему ни слова, что на границе».

* * *