22 июня. Черный день календаря

Освоение новой техники перед войной не обходилось без досадных «детских болезней», осложнявших летчикам жизнь даже в том случае, если боевые машины успевали подняться в воздух. В 124-м иап 9-й сад проблемы с вооружением начались еще до войны. В начале июня во время тренировочного полета один из МиГов полка из-за неисправности синхронизатора отстрелил лопасть винта. Утром 22 июня еще до появления самолетов противника по приказу командира полка майора И. П. Полунина в воздух поднялись его заместитель капитан Н. А. Круглое и младший лейтенант Д. В. Кокорев. Когда в воздухе над аэродромом появились немецкие двухмоторные самолеты, советские летчики их атаковали. На самолете Кокорева оружие отказало уже после выстрелов по врагу. Он не растерялся и пошел на таран: отрубил винтом часть хвостового оперения самолета, опознанного как Do-215. На самом деле это был Bf-110 из II/SKG-210. Обломки немецкого самолета упали северовосточнее Высоке-Мазовецка, а поврежденный МиГ-3 сел на вынужденную неподалеку в поле. Этот «мессершмитт» был не только первым воздушным тараном войны, но и первым сбитым советскими летчиками немецким самолетом, потеря которого подтверждена противником. Однако отражение первого удара было только началом воздушного сражения. Далее на аэродром 124-го истребительного авиаполка немцы обрушили около 70 самолето-налетов, чередуя удары Bf-110 и Не-111. Потери полка составили 30 машин.

По аналогичному сценарию развивались события в других полках 9-й авиадивизии. Советские самолеты, выдержав первый удар, стали жертвой второго и последующих налетов. Всего дивизия лишилась 347 самолетов из 409 имевшихся. Причина этого была в том, что командир дивизии генерал С. А. Черных растерялся и не принял никаких мер по выводу материальной части из-под удара. Впоследствии генерала Черных обвинили в преступном бездействии, арестовали, судили и вскоре расстреляли.

Уничтожение советских самолетов на аэродромах в Белостокском выступе было поручено двум группам двухмоторных Bf-110. Обстановку первого дня войны ярко описывает журнал боевых действий I группы эскадры скоростных бомбардировщиков SKG-210: «Сегодня сделали сотню боевых вылетов. Майор В. Шторп (командир группы) после очередного вылета устроил на земле скандал, так как его сигналы к сбору больше не принимались во внимание, и летчики вели свою собственную войну. Некоторые экипажи совершили в этот день по шести боевых вылетов. В совокупности эскадра совершила 13 налетов на 14 аэродромов, уничтожила 344 самолета на земле и сбила 8 самолетов в воздухе».

Близость к границе стала причиной приведения авиачастей в боевую готовность по инициативе снизу не только в 9-й авиадивизии. Уже около 3:00 утра командир 11-й смешанной авиадивизии полковник П. И. Ганичев получил тревожные сообщения из штаба 122-го истребительного авиаполка. На его аэродроме был отчетливо слышен шум танковых моторов. Ганичев объявил тревогу, а сам на И-16 вылетел в сторону Гродно, чтобы лично ознакомиться с обстановкой. В результате своевременного объявления тревоги 122-й авиаполк успел поднять в воздух до появления неприятельских бомбардировщиков 53 И-16. На земле остались всего 15 самолетов, в основном неисправных. Именно они стали жертвой первого удара противника. Однако никакого разгрома первым ударом не произошло. В свою очередь, пилоты 122-го полка заявили об уничтожении четырех самолетов противника, опознанных как Do-17.

Командир звена 122-го истребительного авиаполка С. Ф. Долгушин вспоминал: «10 мая 1941 года полк из Лиды перелетел на аэродром Новый Двор в Белоруссии, располагавшийся в пяти с половиной километрах от границы. Утром в пятницу мы с Сережей Макаровым ходили на разведку аэродрома Сувалки. Он был забит самолетами! В тот же день я докладывал результаты разведки прилетевшим Павлову, Копцу и командиру дивизии полковнику Ганичеву. Доложил, вышел и пошел на стоянку. Вдруг едет легковая машина. Направляется к нам на стоянку. А мы готовились к полету — самолеты заправили и готовились. Машина подъезжает, из нее выходит генерал-лейтенант Копец. Я смандражировал, а он говорит: „Как тебя зовут? Ты мне дашь самолет слетать? Не беспокойся, Сергей, я не сломаю“. Потом говорит, уже серьезно: „Как самолет?“ — „Самолет очень хороший. Мотор работает хорошо. Никаких особенностей, обыкновенный И-16, но с пушками. Надо на посадке километров на 5 побольше скорость держать“. Я ему дал планшет, резинки, чтобы на коленях держать карандаш, лист бумаги. Они полетели: он, Ганичев и командир полка, наш полковник Николаев. Вскоре возвращаются. Зарулили, я подхожу, он вылез: „Самолет действительно хороший. Все, что ты докладывал, все точно. С такой точностью мы самолеты не смогли посчитать, а болтаться там мне много не хотелось“.