22 июня. Черный день календаря

Мой скромный боевой опыт подсказывал, что в сложившейся ситуации лучше всего самому побывать в батальонах и ротах, поближе присмотреться к людям, посоветоваться с ними. Ведь, кроме работников штаба, меня пока никто не знал. Даже с командирами батальонов я не успел познакомиться. Одного из них уже нет в строю. Да и с командирами рот и взводов очень важно поговорить. Пусть накоротке, но и это поможет понять, почувствовать, что сейчас происходит в душах людей, на кого можно больше всего положиться в трудную минуту…

Вместе с заместителем командира полка по политической части старшим политруком Михаилом Карповичем Булгаковым направляемся в батальоны. Сначала во второй — к Колхидашвили. Об этом командире я уже слышал немало добрых слов: хорошо знает дело, требователен, справедлив, подчиненные относятся к нему с большим уважением.

Заметив на опушке леса замаскированные танки, останавливаю машину. Дальше идем пешком. Экипажи, видимо, только закончили маскировку и продолжают хлопотать около машин. Жарко. Раскалились броня, гусеницы. По лицам людей стекают струйки пота, а в глазах один вопрос: скоро ли в бой?

Знакомлюсь с комбатом. Коренастый, смуглолицый, небольшие черные усики, тяжелые сильные руки. Настоящий танкист. Вместе идем по лесу. Колхидашвили говорит с заметным грузинским акцентом. Докладывает обо всем кратко, но толково. Батальон расположен в линию ротных колонн. Сигнал атаки, и они без задержки развернутся, двинутся вперед.

— Впереди боевое охранение. Это оно ведет огневой бой, — кивнул Колхидашвили в ту сторону, откуда иногда доносились выстрелы.

Идем туда. Около танка, занявшего позицию на опушке сосняка, останавливаемся. В ту же минуту из башенного люка появляется голова танкиста. Привычным движением он поправляет шлемофон, легко подтягивается на руках, выбрасывает тело на броню, спрыгивает на землю. Широким уверенным шагом подходит к нам, докладывает:

— Лейтенант Струк. Экипаж находится в боевом охранении. Сектор огня: справа включительно — дорога, слева — деревня.

Сразу узнаю лейтенанта. Это он вчера был дежурным по полку и сопровождал меня по расположению части. Нелегко ему — прямо с дежурства в бой. Вторые сутки не смыкает глаз, а держится так, будто вовсе не было трудного марша, первой в жизни бомбежки, не условного, как на полигоне, а настоящего вражеского огня. „Такие люди не дрогнут“, — подумалось мне.

— Внимательно следите за опушкой леса юго-западнее деревни Краковец, — уточняет задачу Колхидашвили.

— Мы следим, — ответил Струк. — Там подозрительное движение. Заметил подход танков. Пять машин. Только дистанция до них велика, — с сожалением сказал он.

В этих словах я уловил недоумение и даже недовольство: вот, мол, стоим и не атакуем врага, хотя он, лейтенант, считает, что момент для удара очень подходящий. Смотрю на его танк. На башне три вмятины. Значит, боевое крещение экипажа состоялось. По вмятинам определяю калибр орудий: 37 и 50 миллиметров. Они у немцев находятся на вооружении в пехотных полках, а также на танках T-III и T-IV. Тут же мелькнула мысль: через командиров и политработников довести до экипажей, что нашей тридцатьчетверке, тем более KB, огонь таких орудий не страшен. Ведь у Т-34 лобовая и бортовая броня 45 миллиметров, а считается, что снаряд пробивает броню толщиной, равной своему калибру. Значит, с немецкими танками можно уверенно вести бой на средних дистанциях.

Беседы с командирами рот, взводов, экипажей ободрили меня. Я увидел и почувствовал, что внезапное нападение врага, первый бой с ним не вызвали у людей пагубной растерянности. Они были полны решимости драться с гитлеровскими захватчиками, разгромить их, с честью выполнить свой воинский долг.

Тяжелая артиллерия ведет огонь по врагу.

Правда, первая попытка наших танкистов отбросить врага с советской земли не увенчалась успехом, но нам все же удалось остановить его продвижение. В стороне деревни Краковец, где час-полтора назад вспыхнул короткий, но ожесточенный бой, клубился дым, слышалась редкая перестрелка. Я понимал, что в любую минуту бой мог вспыхнуть с новой силой. Вместе с майором Колхидашвили мы определили танкоопасные направления, условились, как будут действовать его роты в случае атаки или контратаки.