22 июня, или Когда началась Великая Отечественная война

Генерал-полковник П.П. Полубояров, бывший перед войной начальником автобронетанкового управления войск ПрибОВО, пишет, что «16 июня 1941 г. командование 12-го МК (механизированного корпуса) получило директиву о приведении соединений в боевую готовность... 18 июня командир корпуса поднял соединения и части по боевой тревоге и приказал вывести их в запланированные районы. В течение 19 и 20 июня это было сделано...

16 июня распоряжением штаба округа приводился в боевую готовность и 3-й МК, который в такие же сроки сосредоточился в указанном районе» [ВИЖ, 1989, № 5].

18 июня командующий 8-й армией генерал-майор Собенников получил приказ командующего войсками ПрибОВО о выводе войск армии на указанные им участки прикрытия государственной границы. На следующий день, 19 июня, вышла директива штаба ПрибОВО, в которой, в частности, говорилось:

«...минные поля установить по плану оборонительного строительства, обратив внимание на полную секретность для противника...» [ВИЖ, 1989, № 5].

Кстати, о минах. Главный советский историк начального периода войны, академик, доктор и профессор В.А. Анфилов в своей последней по счету книжке горестно воздыхает:

«...у нас не было налажено производство противотанковых мин. К 22 июня во всех приграничных округах имелось всего лишь (подчеркнуто мной. — М.С.) 494 тысячи противотанковых мин...» [40, с. 218]

Забота о «полной секретности для противника» дошла до того, что даже начальник управления политпропаганды ПрибОВО товарищ Рябчий вечером 21 июня распорядился:

«...отделам политпропаганды корпусов и дивизий письменных директив в части не давать, задачи политработы ставить устно через своих представителей...» [61]

Конспирация, конспирация и еще раз конспирация.... Неужто нельзя было доверить бумаге такие задачи, как «быть готовыми защитить мирный созидательный труд советских людей», «земли чужой мы не хотим ни пяди»?

Генерал-майор С. Иовлев (в те дни — командир героической 64-й стрелковой дивизии) в своих воспоминаниях пишет: «...части 64-й стрелковой дивизии в начале лета 1941 г. стояли в лагерях в Дорогобуже... 15 июня 1941 года командующий Западным Особым военным округом генерал армии Д. Г. Павлов приказал дивизиям нашего корпуса подготовиться к передислокации в полном составе. Погрузку требовалось начать 18 июня. Станция назначения нам не сообщалась, о ней знали только органы военных сообщений...» [ВИЖ, 1960, № 9]

Да, конечно, советские нормы секретности сильно отличались от общечеловеческих. Но чтобы командир дивизии в генеральском звании, как зэк на пересылке, не знал, куда везут его и вверенные ему полки «в полном составе»?!

Полковник Новичков, бывший в начале войны начальником штаба 62-й стрелковой дивизии 5-й армии КОВО, сообщает, что «части дивизии выступили из лагеря в Кивер-цы (около 80 км от границы. — М.С.) и, совершив два ночных перехода, к утру 19 июня вышли в полосу обороны, однако оборонительный рубеж не заняли, а сосредоточились в лесах вблизи него» [ВИЖ, 1989, № 5].

Странно все это. Очень странно. Почему ночью? Местность на Волыни лесисто-болотистая, в ночной темени легко и пушку в болоте утопить, и людей без толку намочить. Да и ночи в июне самые короткие, далеко за 5—6 часов не уйдешь. И зачем тогда строили бетонные доты на новой границе, деньги народные два года в землю зарывали, если после выхода к границе 62-я дивизия «оборонительный рубеж не заняла», а зачем-то спряталась в лесу?

Ходят слухи (размножающиеся делением в бумажных трудах советских историков), что Сталин изо всех сил старался «оттянуть» нападение Гитлера на Советский Союз. Так ведь для того, чтобы «оттянуть» получше, надо было не прятать дивизии по лесам, не бродить по болотам в ночь глухую, а ярким солнечным июньским днем вызвать в Киверцы фотокоров центральных газет и приказать им снять марширующие колонны, да еще и под таким ракурсом, чтобы казались они на снимках несметным воинством. И на первую газетную полосу — под общей рубрикой «Граница на замке». И при постановке минных полей заботиться надо было бы не о «полной секретности для противника», а о том, чтобы сам факт минирования в тот же день стал известен всей немецкой агентуре.

«Имея дело с опасным врагом, следует, наверное, показывать ему прежде всего свою готовность к отпору. Если бы мы продемонстрировали Гитлеру нашу подлинную мощь, он, возможно, воздержался бы от войны с СССР в тот момент», — пишет в своих мемуарах [45] генерал армии С.П. Иванов, многоопытный штабист, один из главных отечественных историков начального периода войны. Именно так, как советует профессионал столь высокого уровня, и надо было бы действовать.

Если Сталин думал о том, как «оттянуть», а не о том, как бы не спугнуть...

Да, много странных событий происходило в те дни, когда газеты писали про ширпотреб и стеклотару, но мы вернемся к тому вопросу, с которого и начали эту главу, — когда же был сформирован Северный фронт?