22 июня… О чём предупреждала советская военная разведка. Книга 1

Расчет времени: Если будет возможно использовать железную дорогу через Прешов, то к 20.5 можно перебросить на Восток семнадцать пехотных дивизий и тринадцать управлений корпусов, а затем до 1.6 – девять дивизий 4‐го эшелона (график ускоренного железнодорожного движения). И наконец, к 23.6 возможна переброска двадцати четырех подвижных соединений и пяти корпусных штабов»[524].

Таким образом, 4 апреля, еще до начала операций вермахта на Балканах против Греции и Югославии был рассмотрен график железнодорожных перебросок войск на Восток и озвучена дата их завершения – к 23.6.1941 г. Все издержки и накладки, связанные с проведением операции «Марита» и «Операции–25», не могли не быть учтены, хотя столь скорые сроки разгрома греческих и югославских вооруженных сил были не так очевидны. При этом были предусмотрены переброски (3‐го эшелона) по графику мирного времени до 20.5. В дальнейшем этот график претерпел минимальные изменения и ряд уточнений.

4 апреля состоялась беседа наркома иностранных дел СССР В.М. Молотова с послом Германии в СССР Ф. Шуленбургом:

«4 апреля 1941 г.

Совершенно секретно

(Особая папка)

Тов. Молотов заявляет, что он пригласил Шуленбурга для того, чтобы информировать его и Германское правительство по одному вопросу, касающемуся взаимоотношений СССР с Югославией. Тов. Молотов говорит, что, вероятно, посол слышал, что из Югославии было командировано несколько лиц для ведения переговоров с Советским правительством. Этими переговорами руководил посланник Югославии в Москве Гаврилович. Эти переговоры закончились, и сегодня предстоит подписание договора о ненападении и дружбе между СССР и Югославией. Договор этот в своей основе аналогичен советско-турецкому договору о ненападении и дружбе от 1925 года. Тов. Молотов заявляет, что информирует по этому поводу Германское правительство, так как считает, что СССР и Германия должны консультироваться по затрагивающим их вопросам. Тов. Молотов добавляет, что при заключении договора с Югославией СССР руководился интересами мира и заключение договора направлено в защиту интересов мира. Было бы желательно, если бы Германское правительство сделало в своих взаимоотношениях с Югославией все возможное, что соответствует интересам мира.

Шуленбург заявляет, что от внимания тов. Молотова, вероятно, не ускользнул тот факт, что в настоящее время отношения между Югославией и Германией весьма напряженны. При этом Германия не виновата в напряженности этих отношений. Напротив, Германия предприняла шаги к сохранению мира, но Югославия этого не хочет и заставляет принять Германию соответствующие меры. При настоящем положении он, Шуленбург, сомневается в том, что момент, выбранный для подписания, являлся бы особенно благоприятным, и убежден, что не само заключение советско– югославского договора, а момент его заключения произведет странное впечатление в Берлине (выделено мной. – М.А.), вызовет там удивление и возбуждение во всем мире. …

Что же касается момента, то тов. Молотов подчеркивает, что цель заключения договора – это акция в пользу мира. Это в интересах также Германии, которая не хочет распространения войны, в частности, на Балканы. Тов. Молотов еще раз выражает пожелание, чтобы Германское правительство сделало все возможное в интересах улучшения своих отношении с Югославией. …

Тов. Молотов отвечает, что Советское правительство обдумало свой шаг и приняло окончательное решение. Предложение о заключении договора о ненападении и дружбе исходило от Югославии, представилось Советскому правительству приемлемым и было принято.

Шуленбург заявляет, что он ничего не может сказать против предложения Югославии, но считает неподходящим момент, выбранный для заключения советско-югославского договора. По крайней мере, по его мнению, Югославское правительство должно было сделать заявление об отношении к тройственному пакту в настоящее время. Этого заявления Югославское правительство до сих пор не сделало. …

Записал В. Павлов»[525].

4 апреля была направлена шифротелеграмма «Софокла» из Белграда, которая не адекватно отражала складывавшуюся обстановку и применяемая лексика напоминала пропагандистскую статью. Тем не менее, в донесении тоже шла речь о мае (другой срок еще не был определен), когда Германия развяжет войну с СССР:

«Начальнику Разведуправления

Генштаба Красной Армии