22 июня… О чём предупреждала советская военная разведка. Книга 1

В 1946 г. М. Велькиш родила сына Томаса, который вместе с родителями находился в лагерях, после их ареста помещен в детприемник МВД БССР и сведений о его дальнейшей судьбе в деле нет.

Старший сын, Велькиш Михаил Курт, 1942 года рождения, также находился вместе с родителями в лагерях, умер в 1948 году (туберкулез).

ПОСТАНОВИЛ:

Постановление Особого совещания при Министре государственной безопасности СССР от 16 января 1952 года в отношении Велькиша Курта Рихарда и Велькиш Маргариты, обвиняемых по ст.8 – 38 УК БССР, отменить и дело прекратить за отсутствием в их действиях состава преступления.

Велькиша K. P. и Велькиш М. признать реабилитированными.

Копию постановления направить Генеральному прокурору Республики Беларусь.

Начальник отдела И. И. Суховерх».

Лота В. Секретный фронт Генерального штаба. Указ. соч. – С. 463–467.

Приложение 3 Зайцев Н. М. «Вместе с Альтой»

Дежурный комендант

В Берлин я прибыл в марте 1937 года в качестве дежурного коменданта торгпредства. Он мне показался обычным капиталистическим городом со множеством магазинов, в которых от безделья скучали продавцы из-за отсутствия покупателей, обилием полицейских, транспорта. Но это впечатление было чисто внешним. Уже через несколько дней, присмотревшись, я понял, что в городе идет напряженная внутренняя жизнь. Часто натыкался на объявления, в которых сообщалось, что такой-то за коммунистическую и антинародную деятельность приговорен к смерти и приговор приведен в исполнение. В городе огромная масса плакатов: в метро, в трамваях, в автобусах, на витринах магазинов, призывающих к бдительности: «Осторожно! Враг прислушивается!». Если в общественном месте по радио исполнялся гимн, то немцы, став по команде «смирно», обязаны были вытянуть вперед правую руку и обязательно спеть его. Не выполняющих ритуал ожидали побои. Несколько раз я сам, не исполнив ритуала, избежал избиения лишь потому, что показал полицейскому свой советский паспорт, и отделался только оскорблением.

В те годы наше торгпредство, консульство и посольство жили в обстановке травли в печати, киножурналах, а особенно – в газетах. В торгпредстве было много гестаповских ищеек в лице представителей торговых фирм, преподавателей немецкого языка, которые пытались выявить среди нас разведчиков. В те годы работники торгпредства – советские граждане – проживали в одной гостинице. Когда же в Берлин прибывали «высокие» гости, например Муссолини, у нас в номерах обязательно проводились обыски.

Подробнее остановлюсь на деятельности гестаповских агентов, и в первую очередь преподавателей немецкого языка. Языку нас обучали три сестры, которые от нас не скрывали своего знания русского языка в отличие от преподавателя‐мужчины. Он обучал языку только руководящих работников и отличался весьма изощренными методами работы с нами. Одна из сестер пыталась узнать о нашей работе в Советском Союзе, другая – о деятельности в Германии, а третья больше занималась вербовочной работой. Мужчина-преподаватель был у них руководителем. Но в те годы мы об этом только догадывались.

Сестры всегда знали, где я был вчера вечером, каким транспортом пользовался, в каких магазинах и что покупал. Этими данными они потом пользовались на занятиях, чтобы уличить нас во лжи. Весьма искусно за нами было организовано и внешнее наблюдение. Иногда в городе нас сопровождал один человек до возвращения домой, но существовало и квартальное наблюдение, когда меня по пути следования несколько раз передавали другому сопровождающему. Это делалось для того, чтобы усыпить нашу бдительность. Должен признаться, что в первые месяцы мне удавалось замечать лишь одиночное наблюдение, но уже через год-два и квартальное. Когда мне необходимо было оторваться от сопровождения, я это успешно делал, но на следующем занятии меня ждал настоящий допрос.